"Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий. Ведьма (Сценарий)" - читать интересную книгу автора

и так называемых памятников культуры - в стихах и прозе, в музыке и
живописи, в скульптуре и архитектуре. Для этого слепого пожирателя материи
мириады составляющих его жизней, мириады сознаний, мириады мириад эмоций -
ничто. В лучшем случае - смазка для его движущихся деталей, в худшем -
тормозящий песок в его сочленениях. Куда движется человечество? А куда
ползет дождевой червь? Танатист отвергает этот вопрос, объявляет его
лишенным смысла. Танатисту безразличны и цели, и движение человечества.
Индивидуальность, комплекс сознания и эмоций как уникальная сущность - вот
что является альфой и омегой танатистского мировоззрения. Этот комплекс
возникает с рождением человека, формируется в муках жизненного опыта,
закаляется в метаниях между погоней за наслаждениями и бегством от боли, а
затем наступает великий танатос, и этот комплекс освобождается из телесной
оболочки, из тесной тюрьмы косной материи, из оков непреоборимых законов
материальной природы, как выползает птенец из опостылевшей скорлупы, и
свободный, всемогущий, всеведущий заполняет собой пространство над всеми
вселенными. Смерть - вот истинная цель жизни. Человек унаследовал от своих
бессмысленных предков инстинкт самосохранения, страх смерти. Что ж, без
этого инстинкта, без этого спасительного страха не было бы эволюции, не
появился бы человек. Но вот человек появился, и как исцеленный отбрасывает
ставшие уже ненужными, уже мешающие ему костыли, так и созревшее сознание
должно отбросить страх смерти. Для танатиста жизнь - всего лишь мучительная,
но необходимая школа смерти. Заканчивая выступление, я вновь повторяю, дамы
и господа: отбросьте страх смерти, ибо самое интересное, прекрасное и вечное
ждет каждого из нас там, за порогом танатоса. Благодарю за внимание.
Пока продолжается эта речь, изображение отодвигается, и мы видим, что
оно проецируется на экране великолепного телевизионного комбайна,
встроенного между двумя блоками книжных полок. Объектив медленно движется по
кругу, обозревая кабинет современного преуспевающего ученого. Плотные ряды
книг на разных языках. Камин с грудой раскаленных углей. На полке камина -
массивный белый череп, по сторонам его возвышаются два семисвечных
подсвечника с горящими свечами. Французское окно от пола до потолка (за
окном непроглядная темнота). Огромный стол, на столе - телефон с клавишным
набором, несколько журналов, роскошный бювар. На стене хорошая копия "Ржи"
Ивана Шишкина в нетолстой лакированной раме.
Посередине кабинета, расположившись в креслах, смотрят и слушают
четверо: двое мужчин в вечерних костюмах (один из них тот, кто выступает по
телевидению), красивая полная дама лет тридцати в вечернем туалете и
худощавый большеглазый мальчик в матроске и коротких штанишках.
- Благодарю за внимание, - произносит мужчина на телеэкране и исчезает.
На его месте возникает миловидная дикторша.
- Мы передавали, - мягким вкрадчивым голосом говорит она, - выступление
доктора философии, члена Национальной академии наук профессора Максима
Акромиса на церемонии вручения ему международной премии Инкварта за
монографию "Танатос как цель психобиоза". А сейчас...
Философ Максим Акромис щелкает дистанционным переключателем, и экран
телевизора гаснет.
- Вот и все, - говорит Максим.
- Ты был великолепен, Максик, - произносит дама.
Максим, перегнувшись через подлокотник, целует ей руку.
- Спасибо, Лиза.