"Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий. Ведьма (Сценарий)" - читать интересную книгу автора

Оскар в своеобычном мокром берете, в мокром плаще, в мокрых брюках и
мокрых ботинках, с мокрым набитым портфелем в руке. Максим идет к нему с
протянутой рукой.
- Рад, искренне, рад...
Оскар от рукопожатия уклоняется.
- Простите, весь мокрый...
- Прошу, садитесь...
- Ну, сегодня уж я вам, так и быть, наслежу, - заявляет Оскар и садится
в кресло для посетителей.
Максим садится напротив.
- Здоровы? - осведомляется Оскар.
- Здоров. Могу показать рентгеновские снимки...
- Покажите...
Максим извлекает из стола желтый конверт, протягивает Оскару. Тот
вынимает из конверта один из снимков, внимательно смотрит на просвет.
- Да. Вполне здоровая печень.
Максим приглядывается к снимку.
- Это у вас не печень. Это легкое.
- Ну, тем более.
Оскар вкладывает снимок обратно в конверт и возвращает Максиму.
- Я рад. Итак?
- Полагаю, вы явились...
- Да-да, за своим фунтом мяса. Как проклятый Шейлок.
Максим, усмехнувшись, достает из стола половинку банковского билета.
Оскар достает из-за пазухи вторую половинку, катушку скотча и ножницы.
Соединяет на столе половинки, склеивает скотчем и обрезает ленту. Затем
перебрасывает банкноту Максиму.
- Держите.
Максим с изумлением глядит на него.
- Но это же, так сказать... ваш гонорар...
- А! - Оскар легкомысленно машет рукой. - Где наше не пропадало...
"Зачем мне деньги? Сегодня утром у меня опять шла кровь из горла". Впрочем,
я это уже вам цитировал...
Он сваливает портфель с колен на пол и идет вдоль полок, рассматривая
книги. Максим, крутя в пальцах купюру, с жадным любопытством следит за ним.
- Гм... - произносит Оскар. - Гм... Ага... "Танатосоидные рефлексы у
высших млекопитающих", М. Акромис. Так. "Флюктуации эвиденций после
клинической смерти". Он же. "Объективные основания танатосной
рефлексологии". Опять он... - Оскар поворачивается к Максиму. - Ума не
приложу, как это я мог уживаться с вами в одной вселенной. Понимаете,
выйдешь утром из дому... я иногда просыпаюсь по утрам... Солнце сияет,
зелень, воды, синева небесная и все такое в этом роде, и вдруг вспомнишь о
вас...
Он гадливо сморщивается и оглядывает подошвы ботинок, словно наступил
на что-то неудобосказуемое.
- А вы не обижаетесь? - осведомляется вдруг он.
- Нет.
- Совсем не обижаетесь?
- Нисколько.
- Нет, все-таки я не буду дальше. А вы дайте слово.