"Братья Стругацкие. Отель У погибшего альпиниста" - читать интересную книгу автора

очутившийся внизу, заботливо подхватил меня под мышки и стал уговаривать
немедленно глотнуть чудодейственной фирменной настойки - "ароматной,
крепкой, утоляющей боль и восстанавливающей душевное равновесие". Господин
Симонэ издевательски рыдал и гукал с вершины телефонного столба, господин
дю Барнстокр, извиняясь, прижимал к сердцу растопыренную пятерню, а
подъехавший ходатай Хинкус, азартно толкаясь и вертя головой, спрашивал у
всех, много ли переломов и "куда его унесли".
Пока меня отряхивали, ощупывали, массировали, вытирали мне лицо,
выгребали у меня из-за шиворота снег и искали мой шлем, конец троса
подхватил Олаф Андварафорс, и меня тут же бросили, чтобы упиться новым
зрелищем - действительно, довольно эффектным. Всеми покинутый и забытый, я
все еще приводил себя в порядок, а изменчивая толпа уже восторженно
приветствовала нового кумира. Но фортуне, знаете ли, безразлично, кто вы -
белокурый бог снегов или стареющий полицейский чиновник. В апогее триумфа,
когда викинг уже возвышался у крыльца, картинно опершись на палки и
посылая ослепительные улыбки госпоже Мозес, фортуна слегка повернула свое
крылатое колесо. Сенбернар Лель деловито подошел к победителю, пристально
его обнюхал и вдруг коротким, точным движением поднял лапу прямо ему на
пьексы. О большем я и мечтать не мог. Госпожа Мозес взвизгнула, разразился
многоголосый взрыв возмущения, и я ушел в дом. По натуре я человек не
злорадный, я только люблю справедливость. Во всем.
В буфетной я не без труда выяснил у Кайсы, что душ в отеле работает,
оказывается, только на первом этаже, поспешил за свежим бельем и
полотенцем, но как я ни спешил, а все-таки опоздал. Душ оказался уже
занят, из-за двери доносился плеск струй и неразборчивое пение, а перед
дверью стоял Симонэ, тоже с полотенцем через плечо. Я встал за ним, а за
мной сейчас же пристроился господин дю Барнстокр. Мы закурили. Симонэ,
давясь от смеха и оглядываясь по сторонам, принялся рассказывать анекдот
про холостяка, который поселился у вдовы с тремя дочками. Но тут, к
счастью, появилась госпожа Мозес, которая спросила у нас, не проходил ли
здесь господин Мозес, ее супруг и повелитель. Господин дю Барнстокр
галантно и пространно ответил ей, что, увы, нет. Симонэ, облизнувшись,
впился в госпожу Мозес томным взором, а я прислушался к голосу,
доносившемуся из душевой, и высказал предположение, что господин Мозес
находится там. Госпожа Мозес встретила это предположение с явным
недоверием. Она улыбнулась, покачала головой и поведала нам, что в
особняке на Рю де Шанель у них две ванны - одна золотая, а другая,
кажется, платиновая, и, когда мы не нашлись, что на это ответить,
сообщила, что пойдет поищет господина Мозеса в другом месте. Симонэ тут же
вызвался сопровождать ее, и мы с дю Барнстокром остались вдвоем. Дю
Барнстокр, понизив голос, осведомился, видел ли я досадную сцену, имевшую
место между сенбернаром Лелем и господином Андварафорсом. Я доставил себе
маленькое удовольствие, ответивши, что нет, не видел. Тогда дю Барнстокр
описал мне эту сцену со всеми подробностями и, когда я кончил всплескивать
руками и сокрушенно цокать языком, скорбно добавил, что наш добрый хозяин
совершенно распустил своего пса, ибо не далее как позавчера сенбернар
точно так же обошелся в гараже с самой госпожой Мозес. Я снова всплеснул
руками и зацокал языком, на этот раз уже вполне искренне, но тут к нам
присоединился Хинкус, который немедленно принялся раздражаться в том
смысле, что деньги вот дерут как с двоих, а душ вот работает только один.