"Валерий Строкин. Баловень судьбы (повесть)" - читать интересную книгу автора

что-нибудь не на дерева, а на хорошем инструменте, то по мере развития
исполняемой вами темы, проникая вглубь ее и растворяясь в ней, можно
испытать настоящий экстаз перевоплощения в дух. Каждая гитара - это разный
кусок дерева и когда на них натягивают струну, они все звучат по-разному.

У нас имелись усилители "Маршал" и старенький "Пеавей". Аппаратура -
дай бог такую каждой начинающей группе. Правда, она числилась за
культмассовым сектором парка и покупалась за деньги парка, но никто, кроме
нас, на ней не играл.

Когда приехал Лешин папа, Леша напоминал зомби или обкурившегося
старого наркомана, ушедшего в никуда. Нас безвмолвно расстреляли
прокурорско-исполкомовские глаза, за его спиной вырос весело улыбающийся и
подмигнувший нам персональный водитель, который при всеобщем настороженном
молчании поднял и унес Лешу. Вслед за ним вышел босс, так ничего нам и не
сказав, впрочем, мы и без него догадывались, что без Леши долго под крышей
парка мы не задержимся.

Пришло время расходиться. Сергей предложил вариант: остаться и
прикончить недопитое, но я хотел, чтобы такой вечер на заканчивался пусть и
дружеский, но все же попойкой. Остался Мишка, а я пошел домой.

Настроение было прекрасным, предстояло прогуляться по парку, а там -
две остановки через переезд - и дома. Ветерок слегка ерошил волосы, я с
наслаждением вдыхал ночной запах, пропитанный только-только проклюнувшейся
молоденькой листвой - было начало мая. Порыв ветра донес цветение вишни.
Хотелось воскликнуть "Рок-н-рол жив! Мир прекрасен! Да здравствует дружба и
жвачка!" Я напевал себе под нос: "Ах, верьте, верьте, шум в голове..."
Представлялся сам себе эдаким игривым мальчиком, под Казанову. По аналогии с
Казановой в голову пришла мысль о Светке. Интересно, ее родители на даче или
дома? Так захотелось увидеть Светку в полупрозрачном халатике, выпить
чашечку кофе, у Светки на лоджии есть очень хороший, не скрипучий диван. Я
остановился в размышлении, что выбрать?

Помню точно, я стоял посреди аллеи, по левую руку стена молодых
новобранцев - тополей и лиственниц, смутные, зыбкие очертания колеса
обозрения, похожего ночью на инопланетный корабль. Справа находился пруд,
где исполняли свой мендельсоновский марш лягушата. Впереди должны были скоро
показаться ворота парка. Я и теперь могу точно показать это место.

Я остановился из-за неожиданного порыва ветра - холодного и злобного,
словно сорвавшийся с цепи пес. Я смутно услышал ржавое визжание петель. В
это трудно поверить, но впереди, из ниоткуда, в метре от меня появились
двери. Господа присяжные заседатели, у меня никогда не было "глюков" и
"белых коней", родственников за границей и на учете в психдиспансере не
было - делаю открытое заявление.

Я не закричал от страха и не побежал, я вообще ни о чем не думал, мой
инстинкт самосохранения молчал. Я просто смотрел, как медленно и со скрипом
открывались двери, из них вырвался слепящий белый свет - я инстинктивно