"Михаил Строганов. Камни Господни " - читать интересную книгу авторавыдюжу, да и уйду отсюда. Назад ворочусь, домой, в Немнюшку, или к своему
отцу духовному, Иоанну, в Великий Устюг. Покойно там, службу Богову без соблазнов сатанинских нести можно. Старец вопросительно посмотрел на Карего, но тот сосредоточенно разглядывал рисунок, не произнося ни слова. - Земля пугает, камни ее великие, изрытые пещерами бездонными, нисходящими до преисподних глубин. Люди здесь превращаются в бесов, а бесы становятся людьми, - Трифон горько вздохнул. - Воля, и то здесь другая, злая, безнадежная, наподобие той, что дается попавшему в капкан зверю... - Уходить надо, - Данила подхватил суму и протянул старцу. - Ты правильно сделал, что привел сюда. Трифон кивнул головой: - Варлаам настрого не велел. Фома ему все доложит. Только Варлаам, хоть и игумен, да не указ мне. Карий ласково посмотрел на Трифона, подумав: "Может, игумен и не указ, но бить Фома умеет отменно". - Братию сюда правильно не пускаете, насмотрятся на такое, глядишь, и сами взбеленятся, - немного помолчав, добавил: - Что, старец, пойдешь ли ты со мной к Строганову, в Орел-город? Кто, окромя тебя, казака моего от бесовского сглаза выправить сумеет? Сейчас говори, идешь? Трифон с благодарностью взглянул Карему в глаза: -Иду! *** Орел-городок устал от Масленицы, объелся ее блинами и пирогами, опился едва пересилив свою середину. Никто не мог сказать, когда в городке появился пронырливый юрод Семка Дуда, маленький, колченогий, обвешанный бутафорскими веригами и крестами. Попади он на глаза приказчику Игнату в будний день, да что там Игнату! Первый же староста схватил бы этого мазурика за шиворот, приволок на кнутовой допрос в съезжую избу, там бы в два счета открылось его пустосвятство с поддельными цепями, теплой бабьей душегрейкой под суровым рубищем, мягкие заячьи шкурки под грязными онучами. Но теперь, в дни Масленицы, Дуда чувствовал себя вольготно: днем сидел на площади, или на церковной паперти, грозя непочтительным прохожим анафемой, таращил глаза, истошно вопил, пуская изо рта слюни, или смиренно обнимал ноги, умоляя вместе помолиться о грядущей кончине мира. Оттого Дуда каждый день собирал щедрое подаяние, набивая суму отменным харчем, или разживался деньгой. По вечерам юродец ходил вместе с ряженой молодежью по дворам, охальничал, пел срамные песни, пытаясь залезть к девкам под подол. Но больше того смотрел да спрашивал, что, мол, здесь так, а что эдак... Каждый день, собрав после утрени обильные подношения, Семка бежал к воротной страже, поил их водкою и, потешая озорными да похабными прибаутками, скакал на палочке вокруг хохочущей стражи. - Ай дуду, ай дуду! Сидит ворон на суку. Во горшке ядреный суп, |
|
|