"Михаил Строганов. Камни Господни " - читать интересную книгу автораКарего и тихо позвал его по имени:
- Данила, пробудись. Иди со мною. На окраине монастырского двора, подле маленькой, сложенной без окон избенки, старец остановился и молча кивнул на запертую дверь. Данила откинул засов и вошел в избу. Было темно и холодно. Карий провел рукой по стене - ладонь обожгли острые ледяные наросты промерзших насквозь бревен. В темном углу послышался хруст мерзлого сена и судорожное человеческое дыхание. - Василько! - Карий бросился к казаку, поднял его, вытаскивая на свет. - Забился в угол, словом не обмолвился. Я ему соломки постелил, - Трифон посмотрел Даниле в глаза. - Выходит, обманул Григорий, не слуга он тебе... - Все мы слуги Божьи, - неожиданно для себя сказал Карий. Потом добавил с укоризной: - Не следовало держать его здесь, как дикого зверя. - Никто и не держал. Фома даже силком в монастырь завести хотел, так он ему чуть руку не отгрыз. - Пойдем, Василько, пойдем со мною, - Карий вывел казака из избы и вздрогнул, встретившись взглядом - это был уже не тот казак, которого он знал прежде, это были глаза человека, которого он видел во сне. Василько долго всматривался в лицо Карего, затем дрогнули уголки его губ, заслезились глаза и, прижимаясь лицом к Данилиной груди, казак зарыдал: - Загрызли ее... живьем съели... а меня не тронули... почто, Данилушко, меня в живых оставили? Умереть хочу, чтобы вместе с Акулинушкой... Впереди идущих мелькнула тень. Преграждая дорогу, из-за монастырского угла возник Фома, с короткой суковатой палкой в руках. Он нагло посмотрел на - Зверя в кельи пущать не велено. Зверя в клетушке держать надобно, дабы кого из братии не погрыз. По испуганным глазам Васильки Карий догадался, кто приходил ночью толковать с казаком. Ярость проснулась, разлилась по телу и, требуя выхода наружу, стала нещадно жалить огнем. - Пойдем в избу, скажу чего... - Пойдем, пойдем, погуторим! - довольно хмыкнул Фома, нетерпеливо перекладывая дубинку из одной руки в другую. - Остановись! - Трифон бросился на монаха, но тот с легкостью отбросил его в снег: - Охлынь, старче! Чай не живота иду лишать, а малую науку задать гостю надобно, потому как одно смирение душу правит и лечит. Ярость просачивалась отовсюду: с бледнеющих небес, с заснеженной сонной земли, с промерзших бревен, с нагретой телом одежды она вливалась в тело Карего неудержимым возрастающим потоком, неслась огненной кровью, медленно наполняя собой сердце. Фома ударил первым. Неожиданно, сильно, целясь в голову идущего впереди Данилы. Ударил, как обыкновенно бьют разбойники кистенем, сбивая человека с ног в одно мгновение. И даже не успев понять, что промахнулся, выронил дубинку, взвыл от боли. Нож Карего вонзился прямо под ноготь большого пальца, скользнул, срезая его до сустава... Данила развернулся и подошел к Трифону: - Недолгий разговор вышел. Прости, что так вышло. Трифон троекратно перекрестил Карего: |
|
|