"Маша Стрельцова. Смесь бульдога с носорогом " - читать интересную книгу автора

Фудзияме растоплен нежными лучами Восходящего солнца. И следующего снега, а
также ручьев и всего прочего ждать не меньше пары - тройки месяцев.
Почти равнодушно я с трудом повернула заледеневшее тело на восток и
увидела мадам Грицацуеву. Звали ее конечно не так, родители назвали ее
Клавдией, а фамилию у нас не спрашивают, однако на сию небезызвестную даму
она походила как родная сестра - близнец. Была она ведьмой средней руки, но
при этом - стопроцентно черной. На периферии сознания я удивилась - за что
она меня так? Мы ж не ругались. Но действовала она при этом грамотно и
тщательно. Я автоматически считала с людей слои заклинаний. Сначала - на
доверие - так, она распускала про меня жуткие слухи. Потом - имплант моего
образа в каждой душе. Потом - на коллективную ненависть. Умно. Толпа -
слепое и жестокое существо.
Гомон не умолкал - он становился громче и громче. Я задыхалась от этой
ненависти. Я оборачивалась, смотрела в лица людей и меня корежило, меня
ломало от их свирепости.
Я снова отстраненным взглядом посмотрела на Грицацуеву и поняла - живой
она меня выпустить не планирует. Дама плела сложные руны заклинания Жажды
Крови.
"Сейчас они сложат костер и меня сожгут", - отстраненно подумала я.
Круг людских тел, охваченный безумием, сужался
И тут толпу прорезала куча поддатых мужиков с вилами. И я поняла. Меня
не сожгут. Меня сейчас просто заколют этими вилами, как бешеного пса, к
которому опасно прикоснуться. Безумие селян достигло предела.
... А лепестки сакуры - нежнейшие розовые лепестки падали на хрусталь
воды, когда парк Фудзи-Хаконе-Ицзу основательно встряхнуло, нарушая
прозрачное спокойствие, подобное смерти.
В Японии часты землетрясения, как сказал наш отчаянно косящий под
англичанина гид сразу по прибытии, улыбчивый узкоглазый абориген в
английских очочках, английском костюме и с безупречным английским, с головой
выдававшего, что он родился никак не в Англии.
И я встряхнулась вместе с колебаниями земли. Вопреки наложенному на
меня заклятию фриза мне до жути захотелось жить. С трудом преодолевая
оцепенение, я вскинула руки и застонала от боли. Я только что сделала
невозможное...
В теле поднялась знакомая волна силы, замешанная на обжигающе холодной,
талой снежной воде Фудзиямы. Она застряла рвущимся наружу комком где - то в
горле и я хлестнула ей в разные стороны. Те, кого прикоснулась сила,
остановились. Те, кто потом прикоснулся к ним, заморозились тоже. Шла цепная
реакция.
Я присела на корточки, загребла руками полные горсти дорожной пыли и
слегка на нее подула.
- За далекими далями на острове буяне лежит камень Алатырь, под ним
лежит моя печаль , - шепнула я, доверчиво и нежно, почти касаясь губами
пыли, словно губ любимого. Тоненькая струйка песка завихрилась от моего
дыхания наверху холмика в моих руках.
- Плачет моя печаль - обида, надрывается, к тем, кто меня обидел,
рвется - плачется , - чуть громче произнесла я, и вихрь в моих руках набрал
силу, потянулся ниточкой к замершей толпе.
Я оглядела толпу. Мне не было их жалко в этот момент. Это придет потом.
Медленно распрямляясь, я шептала песку, не сводя глаз с Грицацуевой - ей