"Ирина Ивановна Стрелкова. Опять Киселев" - читать интересную книгу автора

- Посредничество вполне законное дело. Я проверял. У него действительно
счет в Госбанке.
- Мало ли что счет!
Оставив Шевердова, Фомин отправился наводить справки по соседству, в
том же коридоре. В ОБХСС ему объяснили, что у них давно зуб на П.Я.
Мишакова, но действует он в рамках закона. Выполняет свои обязательства
добросовестно, у колхозов к нему претензий нет. Так за что же привлекать?
Пока не за что. Если обнаружится что-то новенькое, Фомину обещали сообщить.
Шевердов встретил возвращение Фомина совершенно спокойно, без капли
торжества. Опытный был служака.
Об отношении Богатого Мишакова к жениху дочери, к Саше Горелову, старый
участковый высказался уклончиво. Явно не хотел вытаскивать на свет новые
посадские дрязги. Мол, действительно ходит слух, что Богатый Мишаков против
замужества Лены. Однако причины называются разные. Например, говорят, что
отец спит и видит свою Лену врачом. Потому и устроил ее на работу в зубную
клинику. И будто бы белый халат у Лены Мишаковой не какой-нибудь, а из тех,
что шились по спецзаказу для хирургов больницы Склифосовского. Мишаков
достал халат в Москве по очень большому знакомству. Но Лена в позапрошлом
году провалила экзамены в медицинский, а в прошлом и в нынешнем вовсе не
ездила поступать.
Фомину припомнился испуг Лены Мишаковой при виде милицейского
удостоверения, озабоченность ее подруг и то, как она села спиной к свету.
Лена утверждает, что рассталась с Гореловым ровно в одиннадцать часов и не
знает, каким путем он отправился домой. А если верить Гире, то Горелов был
кем-то сбит или подвергся нападению после двенадцати. Где он мог провести
целый час?
Шевердов ушел. Фомин сидел за столом и поглядывал с великой надеждой на
телефон. Звонок из больницы... Фомин ждал его, как когда-то в школе ждал
спасительного звонка с урока. Ведь все, что ему удалось узнать сегодня с
утра, не стоило одного короткого разговора с Сашей Гореловым. Но телефон
молчал. "Может, испорчен? Отключен?" Фомин приподнял трубку. Пищит...
В сердцах Фомин выдвинул ящик стола, вынул тощую папку, дело грузчика
Родионова, уже полностью законченное, оставалась самая ненавистная для
Фомина часть работы - писанина, он ее всегда тянул до последнего. Теперь
самое время в ожидании звонка из больницы написать обвинительное заключение.
Фомин вытащил из ящика стола словарь Ушакова и раскрыл папку.
Грузчик Родионов, сорока лет, имеющий пять классов образования, попался
с поличным, когда перекидывал через забор фабрики мешок с паковочной
сорочкой в количестве 160,1 метра стоимостью 34 копейки за метр.
"Родионов виновным себя признал и пояснил, - выводил Фомин особо
четким, следовательским почерком, - что утром он выходил с территории
фабрики и у пивной палатки договорился о хищении сорочки. Для чего он тайно
похитил рулон сорочки в сшитом для него мешке, - Фомину было не до стиля,
его заботило одно: как уместить все важные для суда подробности в наиболее
краткий текст, - и около 11 часов выбросил за забор, куда должны были
подойти двое мужчин и по договоренности уплатить ему 16 рублей и пол-литра
водки..."
С Родионовым все было абсолютно ясно с самого начала следствия. Вора
поймали на месте преступления, он признался, двое вступивших с ним в сговор
тоже во всем признались, свидетели не разошлись в показаниях. Однако для