"Генри Стратманн. Симфония в миноре " - читать интересную книгу автора

перевод Литтона немногим лучше. Начинается сей опус так "Сыны Германии,
вставайте,/Могучи вы, непобедимы,/Повелевайте всем грядущим,/Единство вам
судьба диктует..." И так далее. Примерно в то же время были написаны новые
слова для гимна кайзеру Гайдна, в которых вместо австрийского императора
восхвалялась Германия. "Deutschland uber alles" стал германским национальным
гимном.
- А самому Бетховену довелось послушать перед смертью его симфонию?
- Слушать ее он все равно не смог бы. К концу жизни он почти полностью
оглох. Помнишь рассказ о том, как он дирижировал на первом исполнении
Девятой симфонии? Пришлось развернуть его, чтобы он увидел, как ему
аплодируют. Если ты хотела спросить, присутствовал ли он на исполнении, то я
отвечаю: нет. Он умер как раз перед началом концертов. Десятая симфония была
впервые исполнена через неделю после похорон.
Он улыбнулся бюсту Бетховена. Композитор сердито сдвинул брови. Роббинс
был разочарован. "Я-то думал, тебе захочется послушать собственное
сочинение!"
- От чего он умер, Говард?
- Ранения, полученные во время нелепого уличного происшествия.
Его переехал фургон с отбросами! Он ведь не слышал его приближения...
ТКЗ лишилась романтической истории о композиторе, встающем о смертного одра,
чтобы погрозить кулаком озаренному молниями небу; однако Роббинс полагал,
что выигрыш оказался несравненно больше.
Антония задумчиво смотрела перед собой, не в силах забыть волшебную
музыку.
- Когда ты туда вернешься?
Он неуверенно обнял ее за плечи.
- Завтра утром. Мы довели свои исследования - строго по графику до 1847
года. Великовски говорит, что в 1848 и 1849 годах в Вене проводили крупные
политические беспорядки, и советует перепрыгнуть прямо в 1852 год, когда все
должно успокоиться.
- Значит, ночь у тебя свободна, - сказала Антония и заглянула ему в
глаза. На губах у нее появилась робкая улыбка. В последний раз он видел
такое же выражение ее лица очень давно, но все равно узнал его.

Гораздо позже, когда Антония уснула в его объятиях, Роббинс, довольный,
поднял глаза к потолку. Музыка и воспоминание о теле Антонии наполнили его
голову пленительным звуком, похожим на медленную фугу. Именно из-за таких
мгновений стоит жить на свете! Даже если завтра ему суждено умереть, он
сойдет в могилу счастливым.
Но уснуть ему не дали другие воспоминания, которые он гнал все
последние десять дней. В голове зазвучали слова Эверетт: "Нет, вы ничем не
смогли бы ей помочь". Харрисон, наставник бедной Дороти Эртманн, уверял его:
"Нет, вы ни в чем не виноваты. Она сама распорядилась своей жизнью".
Возможно, все это говорилось искренне, возможно, даже, что оба были правы.
Однако как ни силился Роббинс, ему не удавалось трезво взглянуть на то, что
произошло. Так молода, так красива... Ему хотелось обнять, утешить ее, а
вовсе не убить! От этих мыслей восторг, который вызывала Десятая симфония и
любовь Антонии, резко пошел на убыль.
Его подсознание попыталось поставить преграду горьким воспоминаниям,
заменить их музыкой. Однако в голове зазвучали трагические аккорды. Он