"Виктор Степанов. Рота почетного караула " - читать интересную книгу автора

милиционеры. Колонна быстрым шагом бесшумно прошла через распахнутые
чугунные ворота в сад и остановилась, выравниваясь вдоль гранитного
возвышения.
Стоявший во второй шеренге Андрей сначала увидел только кирпичную
стену - высокую, выше макушек елей. Слева выпирала неказистая массивная
башня. Но вот подали команду, по которой солдатам-новичкам надлежало
выступить в первую шеренгу. Двое перед Андреем расступились, и он шагнул
вперед.
Прямо перед ним, шагах в десяти, на возвышении из гладкого,
отполированного до сияния мрамора то дрожало, расстилалось, приникая к
бронзовой звезде, то взвивалось, вспыхивая, пламя. Андрей вспомнил, Что
видел его уже - и не однажды - на экране телевизора, только тогда оно было
безжизненно-серым, бесцветным. И теплый комочек шевельнулся в груди, [247]
подкатил к горлу. Это было так давно, что уже и не верилось, что было.
Да-да, в ожидании Вечного огня - вот этого самого - подсаживались к
телевизору бабушка и мать. Бабушка говорила про деда, который погиб в ту
войну, а где - неизвестно...
А на площадке, возле самого Вечного огня, уже ставили столики, накрытые
красными скатертями, - по одному напротив каждого взвода. И было странно
видеть их здесь, на граните, почти игрушечными, стоявшими хрупкими своими
ножками под могучей древнекаменной стеной. На скатерти падала крупка
утреннего снежка. Да, это был еще декабрь, второй месяц службы.
Командиры взводов - "общевойскового", "летного" и "морского" - вышли из
строя, встали у столиков.
- Равняйсь! Смирно! - услышал Андрей привычную команду. Но,
произнесенная, как всегда, хлестко, она предназначалась сейчас не только
строю, а еще кому-то другому, ибо в повелительность голоса вплелись нотки
уважения.
Вдоль строя шел генерал. Блестела на висках проседь, но держался он
молодцевато, да и форма - высокая папаха, плотно облегающая шинель,
лампасы - красила, молодила генерала. Он дружелюбно кивнул командиру роты,
повернулся к строю, поздоровался.
- Дорогие товарищи солдаты! - тихо начал генерал, но тут же возвысил
голос, как бы примеряясь к тем, кто его слушал.
Все-таки, наверно, непросто было держать речь здесь, у Вечного огня, у
Кремлевской стены, на фоне которой даже генерал уже не выглядел таким важным
и недосягаемым.
- Сегодняшний день запомнится вам на всю жизнь... Клятву на верность
Родине вы даете у могилы Неизвестного солдата, у этого вечного пламени...
Андрею показалось, что генерал в упор взглянул на него. "Не может
быть, - вспыхнул он и опустил глаза. - Откуда ему знать про письмо... Но
даже если доложили, он ни разу меня не видел, а в этой шеренге..."
- Так пусть же гордятся вами и ваши родители, - донеслось до Андрея. -
Мы пригласили их сюда, ваших отцов, матерей, родственников...
"Как хорошо, - подумал Андрей, - как хорошо, что здесь нет матери...
Как ей объяснить? Может, меня и вообще не допустят к присяге?.." [248] Он
покосился влево, туда, где по другую сторону Вечного огня робко жалась толпа
приглашенных, и не поверил глазам. На самой верхней ступеньке стояла мать, в
коричневом своем пальтеце, в повязанном до бровей знакомом зеленом платке. В
руке она держала авоську, из которой высовывались две бутылки молока и