"Павел Стовбчатый. Зона глазами очевидца ("Записки беглого вора" #3)" - читать интересную книгу автора

Внешне, да простится мне такая правда, Серый точь-в-точь походил на
высокую, худую, горбатую обезьяну, передвигающуюся по зоне вечно шаркающей
походкой некоего Сухаревича, и от одного его вида, а он никогда не ходил без
сеточки с газетками и журналами, можно было смеяться полдня и совсем не
обедать. И только глаза, глаза, эти почти святые, немножко водянистые и
серые от "шубных" камерных стен, жалеющие, все-все понимающие, но еще до
конца не простившие палачей и прочих типов "высокой" политики глаза,
говорили о том, что эта смешная, губастая обезьянка, этот странный тип с
претензией на оригинальность, как часто выражался он сам, знает нечто такое,
чего не знают другие.
Да, я искренне и по-настоящему любил этого бродягу и человека, который
никогда не поднял руки и на птичку, но так и не успел сказать ему об этом в
глаза! И вот сейчас, в память обо всех винно и невинно погибших в лагерях за
последние тридцать лет людях, цифры о коих все так же не просачиваются
почему-то в печать, в память обо всех убитых, замученных изуверски и
сожженных заживо, растерзанных собаками и задушенных, в память о тех, перед
кем никогда и никто не извинится ни при каком строе, в память о моих
соотечественниках и братьях я пишу настоящий рассказ как последнее "прости!"
Саньке и всем иже с ним, таким же грешным и несчастным
страдальцам-мечтателям, как и мы с вами. Бог им судья, и пусть хоть немного
утешатся их матери, жены и дети.

* * *

На дворе стояла лютая уральская зима. Свирепствовал
сорокавосьмиградусный мороз, в бараках было адски холодно, у людей изо рта
валил пар. Спать приходилось месяцами одетыми, а то и под вторым матрацем, у
кого он, конечно, имелся.
В тот памятный для многих день, а было это как раз в то весьма
неспокойное время, когда на зонах часто усиливали охрану и боялись странно
участившихся, будто по некой команде, захватов заложников и прочих подобных
спектаклей, дежурным по колонии был сам хозяин, начальник лагеря
подполковник Тюкин.
Как правило, хозяин наш любил дважды за смену обойти все жилые бараки
и, как говорится, по делу и без дела нагнать жути на заключенных. Надо
сказать, ему это удавалось без особого труда. Обходы заканчивались тем, что
человек семьдесят - восемьдесят загоняли для профилактики в железные клетки,
построенные специально на улице, у вахты, и держали там всю ночь, а других -
языкатых, известных, дерзких и прочих, числом чуть поменьше, волокли сразу
на пятнадцать суток в ледяные бетонные камеры.
Тюкин никогда не выписывал десять или двенадцать суток за то или иное
нарушение режима, а "грузил" сразу пятнадцать, даже если ты нечаянно пукнул
при нем под одеялом. Он в полной мере наслаждался своей безграничной таежной
властью, и, чего греха таить, его, конечно же, боялись все или почти все
заключенные в большей или меньшей степени.
Наш довольно старенький, но еще хорошо показывающий телевизор был
установлен прямо в коридоре барака на высоком столике так, чтобы передачи
могли видеть сразу все девяносто с лишним человек отряда.
Еще до начала передачи "Поле чудес" в тот вечер, а вел ее Влад Листьев,
зеки буквально до отказа забили весь коридор и, закутавшись в бушлаты и