"Рекс Стаут. Дело о черных орхидеях" - читать интересную книгу автора

цветоводов гибель растений рождает солидарность.
- Очень жаль, что ваша выставка испорчена, - сказал он. - Но почему вы
предполагаете злой умысел?
- Это именно так.
- У вас есть доказательства?
- Нет. За этим я к вам и обращаюсь.
- Мой дорогой, вы, как ребенок, сердитесь на камень, о который
споткнулись. Болезнь завелась на вашем участке. Где-то в почве рассадник
спор.
Дилл покачал головой.
- Болезнь была на моем участке в Лонг-Айленде, а эти растения прибыли
из Нью-Джерси. Почва не соприкасалась.
- С этими спорами всякое бывает. Может, садовый инструмент оттуда или
пара рукавиц...
- Не верю. - По голосу Дилла чувствовалось, что переубедить его ничто
не сможет. - Мы были так осторожны. Я уверен, что это сделано специально и с
умыслом, они хотели погубить мою коллекцию. И я хочу знать, кто они. Я
заплачу тысячу долларов, если вы мне поможете.
Вульф ринулся к выходу - не физически, но в душе. Его лицо стало
спокойным и мягким.
- Я не уверен, что смогу взяться за ваше поручение, мистер Дилл.
- Но почему? Вы же детектив, не так ли? Разве это не ваша работа?
- Это моя работа.
- И вот дело для детектива!
- Нет.
- Почему же?
- Потому, что вы не станете пересекать страну, чтобы искупаться в Тихом
океане. Усилия и плата непропорциональны. У вас, вы говорите, нет
доказательств! Вы подозреваете кого-нибудь?
- Нет, но я абсолютно убежден...
Я вмешался, сказав Вульфу:
- Мне нужно идти на обсуждение брюссельской капусты. - И оставил их.
У меня действительно было одно дельце, но, главное, мне хотелось
смыться. Хотя благодаря паре прибыльных дел в начале года наш бюджет был в
порядке на несколько месяцев, мне всегда было противно слушать, как Вульф
отказывается от предложений. И не хотелось давить на него перед этими
гибридами Хьюитта. Чтобы миновать толкучку, я отворил дверь с табличкой
"Вход воспрещен" и спустился на один пролет по лестнице. Эта часть была
закрыта для публики. На нижнем этаже я прошел сквозь джунгли упаковочных
ящиков, каких то труб и баллонов, деревьев и кустов, не попавших на
выставку. Затем свернул направо в коридор. Он тянулся по всей длине здания,
но я знал, что где-то посредине есть выход. Слева вдоль стены в беспорядке
стояли кадки и горшки с цветами. Справа запертые двери с табличками вели
прямо к экспозициям. Пробегая мимо таблички "Ракер и Дилл", я послал ей
воздушный поцелуи.
Наконец я вновь попал в основное помещение. Там стало еще теснее, чем
полчаса назад, когда мы шли с Вульфом. Пробрался прямо к импровизированной
сцене, обнесенной веревками. Эта часть выставки представляла собой громадный
зал с островками экспозиций.
Протиснувшись между двумя зеваками, ожидавшими начала представления, я