"Том Стоппард. День и ночь (пьеса в двух действиях) " - читать интересную книгу автора

Гатри. Какой Дерек?
Вагнер. Баттерсби. Дерек Баттерсби, секретарь отделения союза...
Гатри. Баттерсби? Мне с ним однажды довелось работать. Абсолютно
бесполезный репортеришко...
Вагнер. Не важно, зато он умеет давить на менеджмент. Они не всегда
друг с другом ладят.
Гатри. По-моему, так они никогда не ладят.
Милн. Мне казалось, что зарубежным корреспондентам неинтересны подобные
местечковые скандалы.
Вагнер {ядовито). А кто вам сказал, что я - зарубежный корреспондент?
Зарубежный корреспондент - это тот, кто живет за рубежом и шлет оттуда
корреспонденцию: обычно путевые заметки, в которых не содержится ни крупицы
новостей. Иначе говоря, это тот, кто болтается из гостиницы в гостиницу и
при этом полагает, что в любой истории самое интересное - это то, что о ней
поведал свету именно он. Я - не зарубежный корреспондент, я - пожарник. Если
где-то вспыхивает пожар, я мчусь туда. Мне наплевать, где я - в Брайтоне или
в Камбаве: пожар всегда пожар. Я не пишу художественной прозы, я лишь
фиксирую факты. Так что не берите себе в голову, что вы имеете дело с
коллегой по клубу путешественников. Для меня вы - штрейкбрехер из Гримсби, и
этим все сказано, Джейкоб Милн. Что случилось с другими?
Милн. Кого вы имеете в виду?
Вагнер. Но ведь вы же не один вышли на работу? Кто-то помогал вам
выпускать газету?
Милн. Разумеется.
Вагнер. Ну что ж, надеюсь, что все они сейчас работают стрингерами
где-нибудь на Лимпопо.
Милн. Да нет, они по-прежнему работают в "Вечернем Гримсби". После
окончания забастовки нас всех исключили из профсоюза, но мои коллеги подали
апелляцию и отделались штрафами. Разумеется, никто в профсоюзе не хотел меня
исключать всерьез. Все думали, что я тоже подам апелляцию.
Вагнер. Почему же вы ее не подали?
Mилн. Я на них рассердился. В контракте с "Вечерним Гримсби" не было ни
слова насчет того, что я обязан состоять в профсоюзе. Но уж так повелось,
что они всегда гордились стопроцентным членством. И я был для них как бельмо
на глазу.
Вагнер. Чистоплюи.
Милн. Пожалуй что да. Но мое решение ударило бумерангом по мне самому.
Голосованием большинства они отказались работать со мной, так что возникла
угроза, что газета вновь перестанет выходить, - на этот раз из-за меня.
Вагнер. И тогда издатели вас уволили. И вы узнали на собственной шкуре,
что хозяева - это хозяева и тут уж ничего не попишешь. Я все правильно
сказал, мой мальчик?
Милн. Да нет, я сам подал заявление.
Вагнер. Вот как?
Милн. Они не хотели увольнять меня.
Вагнер. Но вздохнули с облегчением, когда вы ушли сами.
Милн. Возможно.
Вагнер. Ну что ж, надеюсь, это происшествие сделало ваши взгляды на
жизнь более радикальными. Мы работаем для того, чтобы богатые стали еще
богаче, и ничто, кроме солидарности трудящихся, не в силах изменить этого