"Кэтрин Стоун. Светлая полночь " - читать интересную книгу автора

Джейс сразу понял, кто были эти ангелы. Вот тот, весь в кремовых,
розовых и золотистых тонах, был бабушкой, а другой, в развевающемся
бирюзовом платье, с рыжими волосами, - Гейлен.
Джейс ничего не говорил, разглядывая ангелов. Просто не мог.
Но Джулия, хорошо знавшая ту страницу альбома, которая заставила его
замолчать, заговорила сама:
- Уинни любила своих ангелов. И оленей. На следующей странице вы
увидите целое оленье стадо.
Да, это была парящая девятка Санта-Клауса, каждый из оленей отличался
по цвету и характеру, с подписями Джулии внизу.
- Нос у Рудольфа красный.
Джулия улыбнулась:
- Красный цвет Уинни хорошо видела.
- А в остальном он... какого цвета?
- Гиацинтового, я думаю, с примесью серебристого.
- А Дэшер?
- Абрикосового, с толикой извести.
Купидон был цвета ноготков, Блитуен - цвета гвоздики и сливы. Джейс
попросил Джулию назвать все тона и оттенки этой оленьей радуги. Она с такой
готовностью называла их - начиная от цвета колокольчиков и жасмина и кончая
лимонным и апельсиновым, что Джейсу хотелось, чтобы это магическое
перечисление никогда не кончалось.
Однако же оно завершилось. И с ним закончились восемнадцать портретов
счастья и радости.
- О чем будут две оставшиеся акварели?
- Церковь в день Рождества Христова - это я сделаю завтра. А
послезавтра я нарисую Флоппи.
- И какого цвета будет Флоппи?
- Цвета Флоппи. Цвета желтых нарциссов. Таким был Флоппи, когда был
новый. Уинни видела Флоппи таким, каким он был. Флоппи часто купали при ее
жизни, - любовно проговорила Джулия. - Он был самым чистым кроликом. Но
сейчас он не такой желтый и не такой пушистый.
- Его любили.
- О да!
Это было сказано с такой нежностью, что Джейсу сразу вспомнилось:
Флоппи на коленях Джулии во время полета из О'Хэйр, и в такси из Хитроу, и
Флоппи на пушистом шерстяном шарфе на кровати Джулии. Флоппи был любим
малышкой Уинни, и до сих пор любим Джулией, и...
- И его будет любить ваша дочь.
Лавандовые глаза Джулии встретились с его взглядом.
- У меня никогда не будет дочери, Джейс. Это невозможно.
Ее негромко произнесенные слова были как бы акцентированы тихим
отдаленным хлопком. Была ли это рождественская петарда? Или божественный
сигнал о смерти и утрате?
Нет. Этот звук, хотя и шел с неба, был реальным. Знакомым. И вполне
ожидаемым, учитывая свинцовую тяжесть неба и наличие моросящего тумана.
Сейчас небо перестало быть свинцовым, оно сделалось аспидным. И рыдающим.
- Гром, - пробормотала Джулия, пожимая плечами и как будто признавая,
что прозвучал он не случайно, а для того, чтобы подтвердить ею сказанное,
как звучат в ответственный момент цимбалы в готической опере. - И сверкает