"Кэтрин Стоун. Светлая полночь " - читать интересную книгу автора Джейс сразу понял, кто были эти ангелы. Вот тот, весь в кремовых,
розовых и золотистых тонах, был бабушкой, а другой, в развевающемся бирюзовом платье, с рыжими волосами, - Гейлен. Джейс ничего не говорил, разглядывая ангелов. Просто не мог. Но Джулия, хорошо знавшая ту страницу альбома, которая заставила его замолчать, заговорила сама: - Уинни любила своих ангелов. И оленей. На следующей странице вы увидите целое оленье стадо. Да, это была парящая девятка Санта-Клауса, каждый из оленей отличался по цвету и характеру, с подписями Джулии внизу. - Нос у Рудольфа красный. Джулия улыбнулась: - Красный цвет Уинни хорошо видела. - А в остальном он... какого цвета? - Гиацинтового, я думаю, с примесью серебристого. - А Дэшер? - Абрикосового, с толикой извести. Купидон был цвета ноготков, Блитуен - цвета гвоздики и сливы. Джейс попросил Джулию назвать все тона и оттенки этой оленьей радуги. Она с такой готовностью называла их - начиная от цвета колокольчиков и жасмина и кончая лимонным и апельсиновым, что Джейсу хотелось, чтобы это магическое перечисление никогда не кончалось. Однако же оно завершилось. И с ним закончились восемнадцать портретов счастья и радости. - О чем будут две оставшиеся акварели? послезавтра я нарисую Флоппи. - И какого цвета будет Флоппи? - Цвета Флоппи. Цвета желтых нарциссов. Таким был Флоппи, когда был новый. Уинни видела Флоппи таким, каким он был. Флоппи часто купали при ее жизни, - любовно проговорила Джулия. - Он был самым чистым кроликом. Но сейчас он не такой желтый и не такой пушистый. - Его любили. - О да! Это было сказано с такой нежностью, что Джейсу сразу вспомнилось: Флоппи на коленях Джулии во время полета из О'Хэйр, и в такси из Хитроу, и Флоппи на пушистом шерстяном шарфе на кровати Джулии. Флоппи был любим малышкой Уинни, и до сих пор любим Джулией, и... - И его будет любить ваша дочь. Лавандовые глаза Джулии встретились с его взглядом. - У меня никогда не будет дочери, Джейс. Это невозможно. Ее негромко произнесенные слова были как бы акцентированы тихим отдаленным хлопком. Была ли это рождественская петарда? Или божественный сигнал о смерти и утрате? Нет. Этот звук, хотя и шел с неба, был реальным. Знакомым. И вполне ожидаемым, учитывая свинцовую тяжесть неба и наличие моросящего тумана. Сейчас небо перестало быть свинцовым, оно сделалось аспидным. И рыдающим. - Гром, - пробормотала Джулия, пожимая плечами и как будто признавая, что прозвучал он не случайно, а для того, чтобы подтвердить ею сказанное, как звучат в ответственный момент цимбалы в готической опере. - И сверкает |
|
|