"Андрей Столяров. Мечта Пандоры" - читать интересную книгу автора

четвертая... Версия пятая... Версия сто сорок шестая - звездные пришельцы.
Изучали земную жизнь.
Я тяжело вздохнул, так как знал, что мне сейчас предстоит. Я
разделся, повесил одежду на сохранившийся гвоздь и принялся за работу.
Обыск занял ровно три часа. Я перемазался известкой, выпачкался
машинным маслом, разодрал себе локоть чем-то острым и поранил колени
осколками стекла. Но в итоге через три часа на тумбочку легли два серых,
тонких кружочка с выпуклостью в центре - наподобие кнопки.
И, с некоторой оторопью глядя на эти высокого класса,
сверхчувствительные дистанционные микрофоны, я вдруг понял, что ни одна из
версий не подходит.
Я оделся и поехал в Дом.
Дом стоял на тихой зеленой заасфальтированной улице. Вход в него
украшали шесть колонн, по которым, ослепительно вспыхивая, бежали вверх
хохочущие и плачущие лица, встающие на дыбы кони и написанные
разноцветными буквами короткие и загадочные слова.
Я не сразу понял, что это афиши.
Навстречу мне вывалилась радужная стайка молодежи. Они шли, будто
плясали, высоко подпрыгивая. Одна из девушек, оступившись, ударилась об
колонну, и та лопнула с печальным звоном, обнажив блестящий, решетчатый
круг в асфальте. Все захохотали. Упавшая вскочила, визжа повисла на
высоком парне. Над кругом задымился голубой туман: колонна
восстанавливалась.
С некоторым сомнением я потрогал свой галстук, но потом подумал, что
для инспектора строгий и чуть старомодный вид даже обязателен.
На этаже, где помещалась администрация, народа оказалось неожиданно
много. Здесь сновал все такой же молодняк. Меня они не замечали, друг
друга - тоже. И все они двигались как бы пританцовывая. На гудящих
воздушных карах проплыла пустая рама для мнемофильмов. Ее поддерживали
мужчины в синих халатах. Бородатые ребята, по пояс голые, лоснящиеся,
работали у стен с декорационными фломастерами, пена которых застывала,
образуя причудливую лепку.
У двери с надписью "Дирекция" невероятно тощий, изнуренный человек,
как ветряк, размахивал руками. Одет он был наподобие новогодней елки -
цветные тряпочки, бляшки, зеркальца; сквозь них просвечивали желтые ребра.
Его собеседник пятился назад на коротеньких ножках.
- Нет, нет, нет! - фальцетом кричал тощий. - Кто у нас режиссер? Я
режиссер! И я не позволю! Никаких драконов - ни трехглавых, ни
огнедышащих! Сугубый реализм. Учтите это! Я так вижу!
- Витольд, - пытался убедить его собеседник. - Ну совсем маленький
дракончик. Вроде ящерицы. Пусть себе летает...
Тощий его не слушал:
- Ни драконов, ни ящериц, ни морских змеев. Запомните!
И потряс пальцем перед носом толстого собеседника. Тот воззвал:
- Бенедикт, хоть ты скажи...
Третий участник разговора - высокий и громоздкий - только сонно
прикрывал веки, думал о своем. На обращенные к нему вопли солидно кивнул.
Тощий застыл с поднятым пальцем.
- Ни одной запятой не дам переставить. Все. Я - сказал, - высокомерно
уронил он и пошел по коридору так, будто все его суставы были на шарнирах.