"Илья Стогов. Мертвые могут танцевать: Путеводитель на конец света" - читать интересную книгу автора

двигаешься вперед, а по сторонам, в стеклянных футлярах лежат мертвые люди.
И могучую веру дедов ты начинаешь понимать не мозгом, а ежащейся в истерике
кожей. Обжигаясь о догоревшую свечу, ты долго ползешь по темным, узким,
беспросветным подземным коридорам, сгибаешься все ниже, ползешь все глубже -
а там, в самом конце, нет ничего, кроме древних костей... Очень похожих на
твои собственные...
И вот я думаю: почему наша вера так темна? Почему из всех смыслов жизни
русские всегда выбирают смерть? Воистину, ты для меня странна, моя
собственная страна...

Часть вторая

... and i still haven't found, what i looking for

Каракорум, бывшая столица мира

1

В Петербурге у меня был приятель, чиновник из Смольного. Он курировал
молодежь: был не дурак выпить, дружил с рок-н-ролльными музыкантами и при
каждой встрече ныл, чтобы я спродюсировал ему татуировку на плечо. Иметь
татуировку ему хотелось, а платить за нее - нет.
Я был знаком с парочкой тату-мастеров. Мне не хотелось во все это
ввязываться и лишний раз кого-то просить, но в конце концов я позвонил-таки
в тату-салон. Мастер сказал, что сегодня не занят, мы можем подъехать.
Смольнинский приятель воодушевился, по селектору вызвал гараж, заказал
"Волгу" с мигалкой, и мы поехали.
Мастерская располагалась на набережной канала Грибоедова, неподалеку от
Гороховой. Тату-умелец усадил приятеля в кресло. Делать татуировку - долгая
история. Пару раз я выходил на лестницу покурить. Потом сказал, что схожу
прогуляюсь.
Мне хотелось выпить кружку пива, но в том районе выпить кружку пива
было негде. Горбатые мостики, узкие улочки. Народу - никого. Когда-то здесь
жили герои Достоевского, но мертв Достоевский и разбежались из района его
герои. Вечером набережные канала темны и пусты. Выпить кружку пива здесь
было негде.
Уйдя за три квартала от тату-мастерской, я обнаружил булочную, в
которой имелся отдельчик с разливным пивом. В те годы это было возможно:
обычная булочная, справа лежат булки и дремлет кассирша, а слева наливают
пиво и стоят три дребезжащих столика. Я сел.
С собой у меня была толстая книжка. Это было прекрасно: пить холодное
пиво, читать книжку и знать, что времени хватит выпить еще одну кружечку, но
на две уже точно не хватит, так что можно и не спешить.
Кроме меня, в булочной сидел всего один клиент: пожилой неопрятный дед
в таком дореволюционном пальто с бобровым воротником. Приятного вечера не
вышло: стоило мне купить свое пиво, и дед тут же подсел поближе, стал лезть
с разговорами и мешать читать.
Сперва я пытался быть вежливым. Потом пробовал демонстративно не
слушать. Потом думал даже уйти, поискать другую булочную с пивом. Дед не
отставал, бубнил, портил мне жизнь.