"Илья Стогоff. Таблоид: Учебник желтой журналистики" - читать интересную книгу автора

жизнь. Решил, что лучше оставаться одному.
Так что жизнь почти не изменилась. У меня даже имя осталось прежнее.
Обычно, когда человек становится монахом, он получает другое,
монашеское, имя. А я не хотел, чтобы в паспорте у меня значилось "Владимир
Саввич", а люди звали бы меня... "владыко Пантелеймон"... или, скажем,
"Амникодист".
Меня постригали в монахи в Троице-Сергиевой лавре. По традиции этой
лавры, заранее были написаны три записки с разными именами: "Никон" (имя,
предложенное настоятелем лавры), "Константин" (имя, предложенное
патриархатом) и "Владимир" (имя, которое я предложил сам).
Постригавший меня ленинградский митрополит Никодим вытащил одну
записку и громко прочел: "Брат наш... Владимир".
Я почувствовал, что по лицу у меня расползается улыбка.
- Правда ли, что у православных монахов какое-то особенно строгое
постное меню?
- Не люблю, когда мне задают такие вопросы. Я ведь не спортсмен, не
музыкант, чтобы кого-то интересовали подробности моей личной жизни.
- И все-таки?
- Хорошо. Я отвечу. Есть я стараюсь поменьше. Образ жизни у меня
сидячий. Калорий расходуется мало, а толстеть не хочется.
С утра - очень легкий завтрак. Салат или каша. Вечером я почти никогда
не ем. Разве что немного орехов. Просто чтобы не принимать лекарства на
голодный желудок.
Когда несу послушание в монастыре, то там пост, конечно, строже.
Недавно жил при Псково-Печерском монастыре. Решил себя испытать и десять
дней голодал. Не ел вообще ничего.
Чувствовал себя превосходно! Восстановил свой нормальный вес: 75
килограммов. Ровно столько я весил в пятьдесят лет. Нормализовалось
давление.
Организм так очистился, что в комнату вносили гвоздики, и я чувствовал
их запах. А ведь считается, что гвоздики не пахнут.
Сейчас времени заниматься собой нет. Ничего этого я, конечно, не
чувствую.
А вообще, вы поймите: я никогда не был приходским священником. Или
монахом, служащим в монастыре. Я очень рано попал в особую рабочую струю и
начал много работать за границей. Выполнял задания, наполовину церковные...
а наполовину... скажем так, - дипломатические.
- Вы помните свою самую первую поездку?
- Прекрасно помню. При Хрущеве границы СССР немного приоткрылись. В
1961-м за рубеж отправилась первая большая делегация Русской Православной
Церкви.
Сложилось так, что в эту делегацию попал и я.
Мы ехали в Нью-Дели, на конференцию Всемирного Совета Церквей. Есть
такая организация. Ответственность - жуткая!
Все понимали: случись что, и это моментально отразится на отношении
советского правительства к Церкви. А с другой стороны, мы разговаривали с
людьми, видели, что им безумно интересно, но на самом деле люди уверены,
что все приехавшие священники - агенты КГБ.
Приходилось доказывать, что мы представляем не Кремль, а именно
Церковь.