"Роберт Луис Стивенсон. Вилли с мельницы" - читать интересную книгу автора

светом, и сразу становилось понятно, что перед вами человек, который знает,
чего хочет, и будет твердо стоять на своем.
Марджори и сама была отнюдь не робкого десятка, с уверенным, твердым
взглядом и решительными, спокойными манерами. В конце концов было
неизвестно, у кого тверже характер и кто из них в супружестве станет
верховодить. Но Марджори даже и не задумывалась об этом, а сопутствовала
отцу без всякой задней мысли. Сезон еще только начинался, и гости к Вилли
наезжали редко, но сирень уже цвела, а погода стояла такая мягкая, что
обедали в беседке, и река шумела у них в ушах, и леса вокруг звенели
птичьими песнями. Вилли вскоре начал испытывать особое удовольствие от таких
обедов. Пастор был довольно скучным собеседником, имея привычку дремать за
столом; но от него нельзя было услышать грубого или недоброго слова. А что
до пасторской дочки, то она применилась к новой обстановке с таким тактом,
какой только можно вообразить, и все, что она говорила, было так мило и
кстати, что Вилли возымел самое лестное мнение о ее талантах. Когда она
наклонялась вперед, он видел ее лицо на фоне соснового леса, глаза ее тихо
сияли, свет, словно вуалью, окружал ее волосы, ямочки на бледных щеках
создавали некое подобие улыбки, и Вилли не мог не заглядываться на нее в
приятном смущении. Даже в самые спокойные свои минуты она казалась такой
цельной и полной жизни до кончиков пальцев, что все остальные выглядели по
сравнению с ней просто неживыми; и если Вилли, отводя от нее глаза,
взглядывал на все, что ее окружало, деревья казались ему неодушевленными и
бесчувственными, облака висели в небе как мертвые и даже вершины гор теряли
свое очарование. Вся долина не могла выдержать сравнения с этой одной
девушкой.
В обществе себе подобных Вилли всегда бывал наблюдателен, но его
наблюдательность обострялась почти болезненно в присутствии Марджори. Он
вслушивался в каждое ее слово и старался прочесть в ее глазах то, что
оставалось невысказанным. Много простых, добрых и искренних слов находили
отклик в ее сердце. Он начинал понимать, что перед ним душа, прекрасная в
своей уравновешенности, не ведающая ни сомнений, ни желаний, облеченная в
спокойствие. Невозможно было отделить ее внутренний мир от ее внешности.
Движение руки, тихий голос, свет ее глаз, линии тела звучали согласно с ее
серьезной и кроткой речью, словно аккомпанемент, который поддерживает голос
певца и гармонически сливается с ним. Ее влияние следовало воспринимать как
нечто единое, благодарно и радостно, не судя и не анализируя. Ее облик
напоминал Вилли что-то из времен детства, а мысль о ней становилась в один
ряд с мыслью об утренней заре, о журчащей воде, о ранних фиалках и сирени.
Таково свойство вещей, увиденных впервые или впервые после долгого забвения,
как цветы весной, - пробуждать в нас остроту чувств и то впечатление
таинственной новизны, которое без этого с годами уходит; но созерцание
любимого лица - вот что обновляет человека, возвращая его к истокам жизни.
Однажды после обеда Вилли прогуливался среди сосен; сосредоточенное
блаженство охватило все его существо; прогуливаясь, он улыбался сам себе и
окружающей его природе. Река бежала среди камней с мелодичным журчанием;
какая-то птица громко пела в лесу, вершины гор казались неизмеримо высокими,
и когда он время от времени взглядывал на них, они как будто следили за его
движениями с доброжелательным, но грозным любопытством. Путь его вел к той
возвышенности, которая царила над равниной; там он сел на камень и
погрузился в глубокое и приятное раздумье. Равнина уходила вдаль со всеми