"Роберт Луис Стивенсон. Вилли с мельницы" - читать интересную книгу автора

Марджори сошла вниз к обеду очень подобранная и спокойная и, как только
все трое уселись за стол, обратилась к отцу, опустив глаза и глядя в
тарелку, однако не выказывая никаких иных признаков смущения и тревоги.
- Отец, - начала она, - мы с Вилли переговорили обо всем. Мы поняли,
что оба ошибались в своих чувствах, и он согласился по моей просьбе оставить
всякую мысль о браке со мной, и быть мне не больше чем хорошим другом, как и
прежде. Ты видишь, что тут нет и тени ссоры, я очень надеюсь, что мы будем
часто видеться, и его посещения всегда нам будут приятны. Разумеется, тебе
виднее, отец, но, быть может, нам лучше теперь уехать от мистера Вилли. Я
думаю, после того, что произошло, мы вряд ли будем желанными гостями.
Вилли, который с самого начала едва владел собою, в ответ на ее слова
издал какой-то нечленораздельный звук и поднял руку в испуге, словно желая
прервать ее и возразить ей. Но она с гневным румянцем на щеках сразу
остановила его быстрым взглядом.
- Вы, быть может, будете добры и позволите мне самой объяснить все.
Вилли был совершенно сбит с толку выражением ее лица и тоном голоса. Он
смолчал, решив про себя, что в этой девушке много такого, чего он понять не
в состоянии - в чем и был совершенно прав.
Бедный пастор совсем приуныл. Он пытался внушить им, что это не более
как размолвка истинно влюбленных, которая должна кончиться примирением еще
до вечера; а когда его разубедили, принялся доказывать, что раз не было
ссоры, то и расходиться не надо, - этому доброму старику по душе пришлись и
здешний стол и сам хозяин. Любопытно было видеть, как девушка вертит ими
обоими; говорила она очень мало, вполголоса и все-таки обвела их вокруг
пальца, незаметно направляя туда, куда ей хотелось, с женским тактом
руководя ими. Нельзя было почувствовать, что это - дело ее рук, казалось,
вышло само собой, что они с отцом выехали в тот же день на фермерской
повозке и отправились ниже по долине в другую деревушку дожидаться, пока
будет готов их дом. Но Вилли наблюдал за ней пристально и видел всю ее
решительность и ловкость. Когда он остался один, ему пришлось долго думать и
раздумывать о многих любопытных вещах. Начать с того, что ему было очень
грустно и одиноко. Пропал весь его интерес к жизни; он мог смотреть на
звезды сколько угодно, но почему-то не находил в них ни поддержки, ни
утешения. А кроме того, он переживал такое смятение духа из-за Марджори. Его
удивляло и сердило ее поведение, и все же он невольно восхищался им. Вилли
думал, что сумел теперь распознать присутствие хитрого и коварного ангела в
этой тихой душе, о чем он до сих пор не подозревал; и хотя он понимал, что
такой характер вряд ли подойдет к налаженному спокойствию его жизни, все же
не мог себя пересилить и страстно желал завладеть этой душой. Ему было и
больно и радостно, словно человеку, который жил в тени и вдруг попал на
солнце.
С течением времени он переходил от одной крайности к другой: то
гордился силой своей решимости, то презирал себя за робость и глупую
осмотрительность. Первое, возможно, было настоящей его мыслью, идущей из
глубины сердца, и являлось истинным содержанием всех его размышлений; но
последнее прорывалось время от времени с неожиданной силой, и тогда он
забывал об осторожности и расхаживал по дому и по саду или бродил по
сосновому лесу, терзаясь поздними сожалениями. Для уравновешенного,
спокойного по характеру Вилли такие муки были невыносимы, и он решил
положить им конец, чего бы это ни стоило. И вот в один жаркий летний день