"Роберт Луис Стивенсон. Владетель Баллантрэ" - читать интересную книгу автора

шего с меня недреманного ока. Так было до того дня, когда он, с какой-то
застенчивостью подняв глаза от бумаг, сказал мне:
- Мистер Маккеллар, мне приятно отметить, что с работой вы справляе-
тесь отлично.
Это было первое слово одобрения, и с этого дня ослабел его постоянный
надзор за мною; а вскоре от всех членов семьи только и слышно стало:
"Мистер Маккеллар" то, и "мистер Маккеллар" другое, - и теперь я уже все
делал по своему усмотрению, и все расходы мои принимались беспрекословно
до последнего фартинга. Еще когда мистер Генри меня школил, я уже стал
привязываться к нему - отчасти из чувства жалости к этому явно и глубоко
несчастливому человеку. Нередко, сидя за счетными книгами, он впадал в
глубокое раздумье, уставясь в пустую страницу или глядя мимо меня в ок-
но. В эти минуты выражение его лица или невольный вздох вызывали во мне
сильнейшее чувство любопытства и сочувствия. Помню, однажды мы поздно
засиделись за каким-то делом в конторе. Помещалась она в верхнем этаже
замка, из окон открывался вид на залив, на небольшой лесистый мыс и
длинную полосу песчаных отмелей. И там, на фоне закатного солнца, черне-
ли и копошились фигуры контрабандистов, грузивших товар на лошадей. Мис-
тер Генри глядел прямо на запад, так что я даже поразился, как его не
ослепляет солнце, и вдруг он хмурится, проводит рукой по лбу и с улыбкой
повертывается ко мне.
- Вам никак не догадаться, о чем я сейчас думал, - говорит он. - Я
думал, что был бы много счастливее, если бы мог делить опасность и риск
с этими нарушителями закона.
Я ответил ему, что давно замечаю, как он подавлен, и что всем нам
присуще завидовать ближним и думать, что все улучшится от какой-то пере-
мены. (При этом я, как и подобало питомцу университета, процитировал Го-
рация [13].)
- Да, да. Именно так, - сказал он. - А впрочем, вернемся к нашим от-
четам.
Прошло немного времени, и мне стало понятно, что так угнетает его. В
самом деле, даже слепец скоро почувствовал бы, что над домом нависла
тень, тень владетеля Баллантрэ. Живой или мертвый (а мы считали его тог-
да мертвым), этот человек продолжал быть соперником брата: соперником
вне дома - там не находилось доброго слова для мистера Генри, а Баллант-
рэ жалели и превозносили, соперником и в своем доме, не только в сердцах
отца и жены, но даже и во мнении слуг.
Во главе челяди было двое старых слуг. Джон Поль - низенький, лысый,
торжественный и желчный старик, большой святоша и (в этом надо отдать
ему справедливость) по-своему преданный слуга - был главарем сторонников
Баллантрэ. Никто не осмеливался заходить так далеко. Он находил особое
удовольствие в том, чтобы публично оскорблять мистера Генри, чаще всего
невыгодным для него сравнением. Конечно, милорд и миссис Генри останав-
ливали Джона, но недостаточно твердо. Стоило ему скорчить плаксивую мину
и начать свои причитания о "бедном барчуке", как он называл Баллантрэ, -
и все ему прощалось. Генри сносил все это в молчании, с печальным, а
иногда и с угрюмым выражением лица. Не приходилось соперничать с мертвым
- он знал это, и как было осуждать старого слугу за его слепую предан-
ность. У него язык не повернулся бы сделать это.
Макконнэхи, возглавлявший другую часть слуг, был старый забулдыга,