"Мартин Стивен. Совесть короля ("Генри Грэшем" #2)" - читать интересную книгу автора

брал свое. Деревянные балки трескались и кряхтели, словно разбуженный
домочадцами старик.
- Ну прямо-таки молодящаяся старуха! - воскликнул Джон Хэмминг, один из
основателей труппы. - Никакая краска, никакая позолота на свете не способны
скрыть эти трещины!
Несмотря на недомогание, Актер улыбнулся его шутке: он любил "Глобус".
Он был здесь одиннадцать лет назад в ту знаменитую ночь, когда актеры
разобрали театр на бревна и доски, своими глазами видел длинную череду
повозок, а затем и лодок. Труппа переправилась на другой берег, чтобы там,
на просторном лугу, заново возвести здание. Земля, на которой стоял театр,
не принадлежала актерам лорд-канцлера, лучшей труппе всех времен, но бревна
и доски, из которых он был построен, являлись их собственностью. Скотина
Аллейн, хозяин земельного участка, грозил согнать лицедеев с насиженного
места. Что еще оставалось? Они взяли то, что принадлежало им по праву, и по
бревнышку, по досточке перевезли через реку, чтобы основать там свой новый
дом - "Глобус".
- Я бы не советовал тебе смотреть так долго, старый друг, - мягко
обратился к Актеру Хэмминг. - Чем дольше смотришь, тем скорее начнешь
думать, будто мы и впрямь что-то собой представляем.
Тысячи людей стекались посмотреть их игру. Короли и адмиралы им
покровительствовали. Ими восхищались, их превозносили до небес. Хотя,
подумал Актер, в глазах сильных мира сего актеры не более чем отбросы
общества, в которых в лучшем случае видели людей без роду и племени, а в
худшем - дебоширов и пьяниц. Но больше всего раздражало умение комедиантов
вызывать глубокие чувства у зрителей. Как недавно высказался на их счет один
благородный лорд?.. "Не больше достоинства, чем у уличного попрошайки".
Молодые члены труппы деланно стонали и ворчали, притворяясь, будто их
приводит в ужас вид людской толпы, до отказа заполнившей зрительный зал.
- Бог мой! - прошептал кто-то, проносясь мимо, и надушенный платок
коснулся густо напомаженных губ. - Сколько здесь простолюдинов! Как это
вульгарно!
Возмущенный его словами, Хэмминг буквально взорвался.
- Что вульгарного в том, - набросился он на новичка, - что люди желают
посмотреть наше представление? Засунь свою вульгарность себе в задницу! Эта
вульгарность - наш хлеб. За счет нее мы существуем! Две с половиной тысячи
человек - нет, ты только подумай! - две с половиной тысячи человек заплатили
за то, чтобы увидеть наше представление! Слышишь ты, парень? На похоронах
короля и то бывает меньше народу!
"Носовой платок" с минуту раздумывал, не ответить ли дерзостью, но,
вспомнив, с кем разговаривает, уступил. Им тоже овладело волнение. Актер
видел это по лицу парня, по его походке, когда тот уходил. Это заметили все.
- Мы сами разбаловали этих хлыщей. Вот они и возомнили о себе бог знает
что! - Схватив грубо сколоченный табурет, реквизит из какой-то пьесы, Джон
Хэмминг сел напротив Актера. - Совсем забыли о том, чем зарабатывают на хлеб
насущный, забыли, откуда явились сами. Привыкли, что им все подносят на
блюдечке, вот и не знают, что это такое - бороться за выживание, как,
бывало, случалось нам с тобой.
Слишком много представлений в закрытых помещениях, говорили актеры
постарше, - при дворе или же в недавно отстроенном театре "Блэкфрайерз".
- Кстати, что с новой пьесой? - поинтересовался Хэмминг после минутной