"Брюс Стерлинг. Ужин в Одогасте" - читать интересную книгу автора

ягодиц представала в наиболее выгодном свете.
- Я благодарю моего друга и покровителя, благородного Манименеша. Живи
вечно! Высокоученый доктор Багайоко, я Ваша служанка. Привет, поэт.
- Привет, милочка, - сказал Хайяли, улыбаясь с природным дружелюбием,
свойственным поэтам и куртизанкам. - Ты - Луна, а твои красотки - кометы на
нашем небосклоне.
Хозяин произнес:
- Это наш высокочтимый гость, караванщик Абу Бекр Ахмед Ибн-Ватунан.
Ибн-Ватунан, сидевший с открытым от изумления ртом, вздрогнул и пришел
в себя.
- Я простой человек из пустыни, - сказал он. - Я не обладаю тем даром
слова, который есть у поэтов. Но я - Ваш слуга, госпожа!
Эльфелилет улыбнулась и встряхнула головой. В оттянутых мочках ее ушей
зазвенели тяжелым золотом филигранные сережки.
- Добро пожаловать в Одогаст.
Подали десерт.
- Ну, - сказал Манименеш, - все, что мы ели до сих пор, - это простая и
грубая еда. Вот где мы блистаем более всего. Позвольте соблазнить вас вот
этими ореховыми пирожными "джузинкат" и прошу отведать нашей медовой лапши -
надеюсь, что здесь хватит на всех.
Все, кроме, конечно, рабов, принялись наслаждаться легкой рассыпчатой
лапшой "катаиф", щедро посыпанной каирванским сахаром. А ореховые пирожные
были воистину несравненными.
- Мы едим джузинкат во время засухи, - сказал поэт. - Потому что ангелы
начинают лить слезы от зависти, когда мы их вкушаем.
Манименеш героически рыгнул и поправил свою ермолку.
- А теперь, - сказал он, - пора насладиться капелькой виноградного
вина. Имейте в виду, по чуть-чуть. Ибо грех пития - один из наименьших
грехов, и мы замолим его без особого труда. После этого наш друг поэт
продекламирует оду, сочиненную им как раз к этому случаю.
Хайяли стал настраивать свою двухструнную гитару.
- А также по требованию публики я буду импровизировать лирические
газели в двенадцать строк на заданную тему.
- После того, как наши желудки успокоятся под звуки эпиграмм, - сказал
хозяин, - мы насладимся танцем справедливо прославленной труппы нашей
госпожи. Затем мы удалимся в дом и насладимся их другим не менее
прославленным искусством.
Тут снова закричал привратник.
- Ваш посыльный вернулся, господин! Он вместе с прорицателем ждет Ваших
указаний.
- Ах! - сказал Манименеш. - Я совсем забыл.
- Это неважно, сэр, - сказал Ибн-Ватунан, распаленный программой
предстоящего вечера.
Но тут заговорил Багайоко:
- Давайте взглянем на него. Контраст с его уродством сделает этих
женщин еще прекраснее.
- Что иначе было бы совершенно невозможно, - добавил поэт.
- Что ж, ладно, - согласился Манименеш. - Введите его.
Сквозь сад к ним приблизился Сиди, мальчик-посыльный, за которым
следовал отвратительно медлительный, размахивающий костылями прорицатель.