"Анатолий Егорович Стерликов. Камышовые странники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

пришла.
Сначала она пришла к братке Володе, когда он в
заснеженно-заледенелом тугае выбирал подходящую чингилину. Потом она
пришла к матери Егоровой, когда она известью и глиной подновила стены и
пол и, разбросав луговое сено, затопила для просушки хаты печь. И теперь
пришла радость и к Егору.
Не всегда человек может купить, приобрести то, что ему нужно. Но
человек всегда, если он только захочет, может сотворить радость для
ближнего, и тут не обязательно идти в магазин.
Трудно, даже убого жили люди после жестокой войны с фашистами.
Теперь уже так не живут. Но праздник и тогда приходил к людям и не только
в города, но и в глухомань муюнкумскую.
...Но вот все игрушки подвешены или наколоты на шипы, острые и
крепкие, как швейные иглы, а тут как раз последние лучи закатившегося за
барханы солнца пробились сквозь побеги разросшихся к вечеру "хвощей" и
"папоротников", и елка высветилась яркими пятнами: зелеными и оранжевыми,
красными и синими. Еще совсем недавно это была самая обыкновенная
чингилина, а теперь она украшает хату. Егор ходил вокруг елки такой
счастливый, что и не знал, куда себя девать.
Вдруг послышался лай собак, за окном замелькали тени.
- Папка приехал!
Елка забыта. Егора словно ветром выдуло из хаты. Воткнув ноги в
поршни и натянув на голову малахай, мальчик кинулся за дверь.
Во дворе он растерялся. Тут кутерьма: скот, собаки, люди. Еще минуту
назад большой двор - точнее, обставленная чингилем площадка перед хатой -
был пуст и просторен. А теперь здесь теснота и толкотня. Снежный наст, до
этого лежавший нетронутой целиной, взрыт, истоптан, загрязнен.
Султан и Барсик, два рыжих ветерана-кабанятника, на которых Егор
любил ездить верхом, из избытка чувств, от радости встречи повалили
своего друга огромными лапами, лижут ему лицо.
- Ну, здравствуй, сынок! - услышал Егор простуженный хриплый голос
какого-то незнакомого человека.
Егор встал и оторопело посмотрел на заросшего мужчину с почернелым
лицом. А тот прижимает его к себе, неприятно кольнув щеку бородой,
пахнущей махоркой, костром и пороховой гарью.
Тут же еще один человек - в лисьем малахае, - но он сидит на
верблюде и дергает его за мурундук*, торчащий в изувеченной ноздре,
принуждая того лечь, чтобы тоже спешиться.
Наконец узнав обоих - отца и брата Николая, - Егор позвал их в дом -
показать елку.
- Хорошая елка, - похвалил отец, снимая с себя патронташ с ножом и
прочий охотничий доспех и передавая все это братке Володе. - Но мы ее
краше сделаем. Вот погоди, согреюсь немного, я тебе фокус покажу -
ахнешь.
Отец и брат Николай разулись и в носках стали ходить по разбросанной
траве. Затем расселись напротив огня, положив ноги на саксауловые
чурбаки.
Егору не терпится узнать, что же это за фокус. Но отец словно забыл
обещанное. Отогревшись, ушел с сыновьями развьючивать лошадей и верблюда.
А вернувшись, сел к столу.