"Андрей Стерхов. Атака неудачника ("Быть драконом" #2) " - читать интересную книгу автора

Честь - смолоду.
От Начал до Суда, как ни крути:
Одной не миновать,
Двум не бывать,
Дважды не войти.
А потом выдернул луч и добил по-простецки:
Сгинь, разбуженное лихо,
Пусть в Пределах станет тихо!
Демон напоследок взвизгнул пронзительно, будто хряк при заклании,
вывернулся наизнанку через свежую рану, вспыхнул ярко и в следующий миг
обратился в облако трухи, что тут же и осыпалась на асфальт черными
хлопьями. На том моя часть работы была исполнена. Дальше - это уже была
забота местного дворника и городских Молотобойцев. Дворнику предстояло
размести метлой по ветру непонятную дребедень, а Молотобойцам - найти
трикстера. Так они, отважные бойцы городского Поста кондотьеров Предельного
съезда сыновей седьмого сына, называют всякого посвященного, совершившего
противоправные действия. И они его, разумеется, нашли. В два счета нашли.
Хотя, чего там, честно говоря, искать-то было? Пустяк. Рутина. Тупо
отработали список участников злополучного тендера, вычислили самого
обиженного и уже через него добрались до Трофима Ходатаева-Якунчика,
чернокнижника с паршивой репутацией из Медоварихи. Добрались и приняли.
Пройдоха поначалу в отказ пошел, но когда хорошенько прижали (Молотобойцы в
этом деле бо-ольшие доки), повинился, что так и есть - это он, подлец такой
мерзопакостный, вызвал крым-рыма из Запредельного. Повелся сдуру на
заманчивое число с пятью - чтоб нам так жить - нулями.
А вот отделался Ходатаев-Якунчик, на мой взгляд, легко. Чересчур легко.
Можно сказать, испугом отделался. Какая-то скидка ему там вышла по Третьей
оговорке Марга Ута, так что огреб всего ничего - семь лет немоты. Ерунда, а
не срок. А-та-та по попе мальчику, чтобы грязный ноготь на пальчике не грыз.
Хотя с другой стороны - мне-то что? Не дело дракона посвященных судить,
пусть сами друг друга судят. И ответственность за свои неумные решения и
попустительскую мягкотелость пусть тоже сами несут. Но видит Сила,
наплачутся они еще с этим Ходатаевым герб ему на щит Якунчиком. Ей-ей,
наплачутся. Ну и ладно. Для меня та история уже пылью архивной стала, тут
новое дело наклевывалось.
Импозантному мужчине, которого Лера впустила в кабинет, было на вид лет
шестьдесят, может, немногим больше. Шикарный кожаный плащ, часы швейцарской
сборки, портфель из крокодила и выпендрежная трость с массивным
набалдашником говорили о нем, как о человеке обеспеченном, а в манере
держаться сквозило нечто начальственное. Я, честно говоря, и подумал сперва,
что господин этот, похожий на сенбернара-медалиста, какой-нибудь начальник.
Пусть средней руки, быть может, умывальников, но, все-таки, начальник. Вот
почему сильно удивился, когда он, сняв шляпу и церемонно приложив ее к
груди, отрекомендовал себя следующим образом:
- Холобыстин Семен Аркадьевич, писатель.
Произнес он эту фразу так, будто я должен, даже обязан был знать его
имя. Мало того еще и добавил:
- Тот самый.
Обнаружив, что это не произвело на меня должного впечатления, он
спросил без обиняков: