"Андрей Стерхов. Последний рубеж " - читать интересную книгу автора

объяснительными.
Когда донельзя расстроенный Воленхейм, пытаясь утихомирить
разбушевавшиеся нервишки, задымил в рукав веселой травкой, Влад как раз и
предложил сотворить одну из тех штуковин, что у поднаторевших бойцов
Экспедиционного корпуса именуются "фокусами дядюшки Афигли".
Осторожно, кстати, предложил, ни на чем не настаивая. Первый рейс есть
первый рейс. Пока еще не знал и знать не мог, принято ли в подобных случаях
взбивать молоко в сметану у этих непуганых клоунов с пластмассовыми
кокардами, пусть и наряженных на охрану и даже кое-чем вооруженных, но все
же (по повадкам, подходу и тем тонким делам, которые словами не передать)
безнадежно штатских.
Не знал он этого и своим писанием чужую казарму загружать не
собирался. К тому же ни на миг не забывал, что числится в расчете вторым
номером, что его кресло за пультом правое, а не левое. Прекрасно помнил. А
уж для кого, для кого, но для него давно не секрет: то, что для "первого"
во-первых, то для "второго" должно быть...
Не-а, не во-вторых.
Где-то так в-десятых.
И дело тут не в желании или отсутствии такового брать на себя
ответственность. Дело в субординации, на которой все в этом мире и
держится. "Взявшийся грести, рулить не должен" - вот те железобетонные
слова, которые во время прохождения курса в Центре боевой подготовки имени
командора Брамса вбил в его стриженную под ноль голову главный сержант Джон
Моррис. В голову через задницу, между прочим, вбил. А это значит - раз и
навеки. И даже сейчас, пребывая в глубоком запасе, не хотел он, Владислав
де Арнарди (личный пожизненный позывной - "Кугуар"), отступать от одного из
тех немногих принципов, следование которым не раз спасало ему жизнь. Да и
не только ему.
Словом, посчитал своим долгом предложить возможный выход, а принятие
решения, как оно и полагается, оставил за старшим.
Только медноголовый тугодум про такие дела слыхом не слыхивал. Откуда?
Тяжелее ключа "на восемь" ничего в руках отродясь не держал. И ни аза не
понял.
Пришлось растолковать подробно, что к чему.
А речь, вообще-то, шла о том, чтобы, презрев "красные" указания
инструкций и жесткие запреты "промыслов", исключить не дрогнувшей рукой
навернувшийся датчик из схемы. Удалить из цепи эту чертову штуку, выдающую
ложный сигнал.
Начальничек, конечно, заартачился. Выдохнул долгой струей дым в
решетку кондиционера и заявил, что пломбы срывать не даст. Ни за что. Не
положено-де. И понес какую-то чушь про то, что не всегда возможно наложить
на наложенное и положить на положенное.
Влад переждал мутную волну, а тогда уже - с
чувством-толком-расстановкой - объяснил непутевому, что предлагается вовсе
не аппаратное вмешательство, а напротив - программное. То самое, которое
позволит по прибытии на место легко и непринужденно вернуть аппарат в
исходное (то есть, получается, в данном конкретном случае - неисправное)
состояние.
Выслушать Воленхейм его выслушал, но в принципиальную возможность
подобного колдовства не поверил. Заметил, что легче президенту Корпорации