"Андрей Стерхов. Последний рубеж " - читать интересную книгу автора

- Самое оно, - оценил Харднетт, который хотя и слушал Старика не
слишком внимательно (прошли те времена, когда он с жадностью ловил каждое
слово шефа), но суть схватил. И в подтверждение того, что все прекрасно
понял, обобщил: - Пришел в Рим - считай себя римлянином, но и веди себя как
римлянин.
- Вот именно, - кивнул Старик. - Ну а дальше я там развиваю тему и
подвожу к мысли, что в мировой системе, которую мы создаем, единственный
путь к безопасности - это путь активных упреждающих действий. Мне помнится,
Вилли, ты с этой доктриной был согласен. Ведь так?
Харднетт прижал руку к сердцу:
- Шеф, полностью.
Полковник не кривил душой, он на самом деле разделял идею, с которой
Верховный Комиссар носился все последние годы. Смысл ее заключался в том,
что на смену пассивной концепции устрашения времен "первоначального
освоения космического пространства" должна прийти более динамичная
стратегия. Стратегия, которая строилась бы на упреждающих операциях. Тому,
кто по эту сторону невидимого фронта, трудно с этой идеей не согласиться.
Она актуальна. В период нарастающей угрозы войны с империей тморпов -
актуальна вдвойне. Ганнибал у ворот! К черту сантименты!
- Ну так чего тогда стоишь, раз согласен?! - воскликнул Старик и
хлопнул Харднетта по плечу: - Иди, Вилли. Иди и твори дела божьи!
И Харднетт пошел творить. Как всегда - со звероподобным усердием.
Едва он вышел в открытую дверь "веранды" и ступил на несуществующую
тропу несуществующего леса, тут же услышал встревоженный птичий гомон, шум
ручья и шорох листьев под ногами. Увернувшись от собравшейся хлестнуть его
по лицу несуществующей ветки, полковник оказался в служебном коридоре и уже
не мог видеть, как лес внутри виртуальной стены охватило верховое пламя.
В коридоре Харднетт сразу направился к лифту для персонала высшего
звена.
Пока поднимался к себе на девятнадцатый, елозил взглядом по
накарябанным записными умниками надписям ("Территориальный императив - сила
центробежная", "Ответственность - сила центростремительная",
"Информативность сообщения обратно пропорциональна его предсказуемости",
"Абсолютная безопасность одного означает абсолютную незащищенность
остальных") и размышлял о Старике.
Думал, что таких людей, как шеф, и раньше-то делали штучно, а сейчас
вообще не делают. Из тех более-менее серьезных политических лидеров,
которых можно вспомнить навскидку, нет таких, кто был бы способен вот так
же, выдерживая мощное давление со стороны многочисленных радетелей
терпимости, нести бремя ответственности за безопасность всей федерации.
Старик способен. Выдерживает и несет. Железный человек! Ему глубоко
наплевать на то, что думают и говорят о нем другие. "Мы - первый и
последний рубеж на пути диких иноплеменных орд, - повторяет он на каждой
коллегии. - Сломаемся, настанет мировое варварство".
"И он прав, тысячу раз прав", - в который уже раз согласился со
Стариком Харднетт.
Когда лифт остановился, полковник, вытащив из кармана синий маркер,
старательно вывел справа от пульта: "Сказанное исчезает - написанное
остается". Полюбовался результатом секунду-другую, спрятал маркер и вышел
из лифта.