"Андрей Стерхов. Последний рубеж " - читать интересную книгу автора

же, спрашивается? Власть, отвечает, она развращает. Не хочу, говорит,
брезгую. Запачкаться боюсь. Ну не сволочь ли?
Харднетт покивал, показывая, что глубоко сочувствует Верховному
Комиссару, который по долгу службы вынужден общаться со столь пакостными
людишками.
Старик же не сумел остановиться и продолжил гневную речь:
- Я иногда, Вилли, смотрю на такого малахольного и вот что думаю. Черт
возьми, думаю, да тебя развратят и власть, и анархия, и богатство, и
нищета, и все что угодно! Потому как твоя гнилая душонка и бледная моча в
венах от рождения предназначены для растления. Ничего другого тебе не
светит, и ничего другого тебе не суждено. И зря, сулявый, отпихиваешь так
испуганно власть бессильными ручонками - тебе никто ее всерьез не
предлагает. Власть не дают, ее берут! - Старик в запале рубанул воздух
рукой, чуть не выронив очки. - И сил нет, как хочется, дружище Вилли,
проорать ему на прощание: пошел вон, слизняк! Прямо в рожу: не путайся под
ногами у настоящих людей - затопчем! - Он почти прокричал последнюю фразу,
зашелся долгим кашлем и схватился за грудь. - Фу!.. Чего-то я... того...
разбушевался.
- Шеф, с вами все в порядке? - совершенно искренне обеспокоился
Харднетт. Только этого еще не хватало - чтобы Верховный Комиссар отдал богу
душу у него на руках.
"И его жалко будет, и себя, - промелькнуло в голове полковника. - Его
очень - такой человечище уйдет. А себя и того пуще - по допросам
затаскают".
Но Старик откашлялся и успокоил:
- Все нормально, дружище. Со мной все в порядке.
- Может, врача вызвать?
- К черту врача! - отмахнулся Старик. И тут же, лукаво прищурившись,
спросил: - Вот кстати, Вилли, ты знаешь, что говорит о толерантности
медицина?
Харднетт ответил неопределенным пожатием плеч. Он прекрасно знал, что
такое толерантность с точки зрения традиционной науки. Как не знать? В свое
время окончил медицинский. Но он также знал, что никакая сила не в
состоянии помешать Верховному Комиссару в стотысячный раз высказаться на
этот счет. И тот действительно не преминул.
- Толерантность, - назидательным тоном начал Старик, - есть полное или
частичное отсутствие иммунологической реактивности. Что означает... Что
это, Вилли, кстати, означает?
- Потерю организмом человека способности к выработке антител в ответ
на антигенное раздражение, - по-военному четко доложил Харднетт.
- Правильно, - похвалил его Старик. - Толерантность - это смерть. Вот
так вот. Вот так... Но мы смерти организма по имени Большая Земля не
допустим. Верно, Вилли?
- Верно, - согласился Харднетт.
- Потому что кто мы с тобой?
- Антитела.
- Точно, дружище! Мы - антитела. Антитела, сражающиеся за здоровье
организма. Так что иди, Вилли! Иди и сделай все как надо.
- Единое из многого! - коснувшись рукой правого виска, официальным
девизом попрощался Харднетт. По-молодецки щелкнул каблуками и чуть ли не