"Андрей Стерхов. Последний рубеж " - читать интересную книгу автора

туда самому?
- Самому?! - изумился Харднетт.
- А что? - Верховный пожал плечами: мол, чего в том удивительного. И
стал убеждать чуть ли не по-дружески: - Встряхнешься. Проветришься.
Вспомнишь дни веселые. А то, глядишь, через пару лет... Ну не через пару,
так через пять точно, мое место займешь и погрязнешь в бумажной рутине.
Черта с два тогда из этого кабинета вырвешься. Поверь мне, захочешь
куда-нибудь съездить, а не сможешь. Будешь локти потом кусать и метаться по
клетке. - Он заговорщицки подмигнул: - Ну что? Выписываю лицензию на твое
имя? Или как?
- Как прикажете, - сдержанно, уже без каких-либо эмоций, ответил
Харднетт.
Особого энтузиазма от предложения он не испытывал. И дело было не в
том, что полевая работа его пугала. Ничего подобного - за радость. Просто
не понимал, какой именно хитроумный трюк по отношению к нему затеял
Верховный Комиссар. В том, что не все так просто, как на первый взгляд
кажется, Харднетт даже не сомневался.
А Старик остался доволен его ответом.
- Знал, что согласишься, всегда был легок на подъем. - Он потащил за
цепочку и вытянул из кармана халата медальон лицензии. - Ночью еще
распорядился откатать. На, держи.
Харднетт вылез из кресла и подошел к Верховному Комиссару. Взял из
подрагивающей руки медальон, приступил к авторизации. И тут Старик,
заглядывая ему в лицо, заметил, словно, между прочим:
- А мне это по душе, Вилли.
- Что именно? - не уловив подвоха, уточнил Харднетт.
- Не споришь с тем, что рано или поздно займешь мое место. Хорошо, что
не споришь. Это правильно. Это по-честному.
Верховный явно "брал на пушку", но Харднетт не позволил дрогнуть ни
единому мускулу на лице:
- Я никогда не думал над этим, шеф.
Сказал, как отрезал.
- Неужели? - с плохо скрытой иронией спросил Старик и снял очки.
Харднетт на дух не переносил веселых аппаратных игрищ и всячески
избегал их. Он пришел в органы не карьеру делать, а дело. Без дураков -
дело. Но когда нарывался на каверзный вопрос, знал, что ответить. Умные
люди и жизнь научили.
- Если серьезно, то я считаю, шеф, что вам еще трудиться и трудиться
на благо народов Федерации, - отчеканил Харднетт, мигом перейдя с
неформального на сугубо официальный тон. - С вашими знаниями, с вашим
богатым опытом уходить - преступление.
Говорил он так, чтобы в голосе слышались ноты уважения на грани
преклонения. Но не пресмыкательства. Ни в коем разе! Старик не любит
откровенных подхалимов. Впрочем, Харднетт таковым никогда не был и не
собирался становиться.
Старик слушал, не перебивая. А выслушав, подышал на стекла очков и с
какой-то запредельной тщательностью стал протирать их мятым платком,
извлеченным из бездонных карманов халата. Потом спросил:
- Ты правда так думаешь, дружище?
- Ну разумеется, - ответил Харднетт.