"Ирина Степановская. Эта стерва " - читать интересную книгу автора

дорогу, выбирая наименее пыльные участки. Жизнь кипела по сторонам. То
здесь, то там виднелись обнаженные на первом солнышке спины дачников,
вскапывающих землю под картошку. Кое-где уже стали подниматься в небо дымки
шашлыков. Нежной, прозрачной еще зеленью кудрявились смородиновые кусты.
"Тойота" шутя, с места взяла пригорок, и Федор, увидев, что дверь в магазин
открыта, облегченно вздохнул, что сумеет быстро выполнить поручение жены, и
одновременно ощутил какое-то беспокойство. Все дело было в том, что тот
домик на пригорке, рядом с которым теперь выстроили магазин, оказался
обитаем. Несколько лет он стоял на отшибе одинокий, заброшенный, с
заколоченными окнами, с облупившейся, еще Федором нанесенной краской. В
прошлом году дорогу к поселку провели и с другой стороны, через лес, где
было короче, поставили там магазин, - и пригорок, что раньше был на отшибе,
теперь оказался на въезде в поселок, прямо напротив шлагбаума, рядом с
будкой сторожа. Такое местоположение автоматически увеличивало стоимость
дачки.
"Продали, наверное", - подумал Федор, и непонятно почему сердце у него
защемило. Ему не хотелось, чтобы в доме, который он построил практически
заново, оказались посторонние люди. С Люськиными родителями он ведь никогда
не ругался. Люськина мать всегда, когда видела Федора, осеняла его
по-старинному крестным знаменем, чтобы Господь Бог его хранил, и просила
непутевую ее Люську простить, а отец тайком просил в долг на бутылку, и
Федор ему частенько давал. Но давно уж не видел Федор никого из Люськиных
родственников. Так давно, что стал даже их забывать. А вот сейчас
всколыхнулось сердце.
"Тойота" подкралась поближе. Краска на подоконниках блестела свежей
небесной голубизной, стекла окон были чисто промыты, на двери висела тюлевая
занавеска от мух, и маленькая сгорбленная фигурка копалась в огороде.
Приглядевшись, Федор узнал спину Люськиного отца. "Значит, не продали! -
почему-то радостно стукнуло сердце. - А старик-то, однако, сдал! Постарел! А
ведь лет-то ему не много". С сожалением Федор посмотрел на бывшего тестя, но
останавливаться не стал. Зарулил к магазину, купил все, что было велено, и
поехал домой. На обратном пути посмотрел в сторону дачки, но никого больше
не увидел. Окна были зеркально-чисты, а огородишко пуст. Федор закурил и
поехал дальше. В животе у него заурчало от голода и в предвкушении
празднества.
Ольга с Ириной в огромной кухне нарезали салаты. Свежий воздух трепал
занавески, солнечные лучи ласкали янтарную, гладкую поверхность кухонного
гарнитура. Для загородного дома гарнитур решили заказать наш, отечественный.
Итальянская мебель стояла в городской квартире.
- Хорошо у вас! Просто чудесно! - Ира разогнула затекшую от работы
спину, закинула за голову руки. - Молодец, Федор!
- При хорошей-то жене и мужик хороший! - заметила мать, помешивая в
кастрюльке что-то мясное, пахучее, аппетитное.
- Я просто делаю все, что должна уметь делать женщина, - скромно
сказала Ольга, потупив глаза.
Ирина посмотрела на нее пристально, хмыкнула.
- Абсолютно все! - добавила Оля, и обе женщины прыснули от смеха.
Сергей со своими двумя мальчиками, Ирина родила их, когда они жили за
границей, на боковой стороне дома устраивали что-то вроде импровизированного
теннисного корта. Мячом предполагалось лупить о стену. Когда раздались