"Ирина Степановская. Боковая ветвь " - читать интересную книгу автора

так и кишела по коридорам, будто мальки в аквариуме. И только один человек
был недоволен Наташиной деятельностью, считая саму Наташу авантюристкой и
провинциальной выскочкой. Это был старший научный сотрудник ее лаборатории,
пятидесятилетний Лев Андреевич Мытель; Наташа перешла ему дорогу, когда была
назначена руководить лабораторией. Со Львом Андреевичем Наташа была всегда
почтительно-любезна в разговорах, но лабораторией тем не менее руководила,
сообразуясь со своими представлениями о целях и задачах намеченных работ.
Здесь, в Петербурге, посетив несколько кафедр и лабораторий, в которых
трудились те ее коллеги, с которыми ей всегда во время нечастых приездов
хотелось повидаться, она лишний раз оценила бьющую в глаза разницу между ее
собственной, прекрасно оборудованной и хорошо отремонтированной,
лабораторией и тем запустением, в котором приходилось вести исследования ее
многочисленным друзьям по науке. А ученые советского времени, ныне уже
предпенсионного и пенсионного возраста, те, чьими работами она восхищалась,
еще когда была студенткой, теперь вызывали у нее просто чувство физического
неудобства за то, что ходили на работу в купленных двадцать лет назад
платьях, за то, что носили обшарпанную обувь со стершимися подметками, за
то, что на их лицах застыло печатью выражение обиды и непонимания. И
оживлялись они только тогда, когда речь шла действительно о науке. О тех
проблемах, что составляли смысл и соль их жизни. И Наталья Васильевна как
нельзя ясно тогда понимала, что материя может умертвить плоть, но дух
настоящего мыслителя - никогда. И она даже втайне гордилась собой, что не
пошла по гораздо более легкому пути чистой коммерции - зарабатывания денег
на простом введении новых исследований у больных, которые были недоступны
нам раньше, но давно уже были внедрены в других странах. Пути, по которому
пошли многие научные и лечебные учреждения везде в стране, не только в
Москве. Она не утратила самого духа исследовательской работы, и наряду с
введением новых методик в ее лаборатории разрабатывались и новые научные
направления. И работы ее были очень серьезными - больные аллергическими
ринитами и бронхиальной астмой чувствовали себя счастливчиками по сравнению
с теми, у кого борьба шла не за здоровье - за жизнь. И такие пациенты,
приходящие к ней в кабинет, отличались сдержанными, сосредоточенными лицами.
Они уже были готовы принять любой результат, как согласиться и на самую
рискованную методику и на самую тяжелую операцию. Зато потом, когда в
результате лечения лица их расправлялись, светлели, болезнь отступала и в
глазах появлялась надежда, они несли по знакомым приятные вести о своих
чудесных исцелениях, а эта реклама из уст в уста, как известно, гораздо
надежнее броских объявлений в самых дорогих глянцевых журналах. Собственно,
на таких результатах и основывалось материальное благополучие лаборатории. И
именно тем, как продлить эти результаты на возможно большее количество лет,
и была сейчас озабочена Наталья Васильевна. Именно этим и занималась она,
продолжая свои наблюдения в виварии. Об этом же трещали наперебой в большой
лаборатории ее аспиранты, заваривая то и дело в колбах чай и треская
бублики. Сама Наталья Васильевна им немного завидовала - в ее времена не
было ни Интернета с доступом к любой литературе мира, ни возможности шлепать
диссертации на компьютере, сразу же, по мере надобности, их исправляя. Во
времена Натальи Васильевны услуги машинисток стоили дорого, и сами эти
служительницы пишущих машинок были в большинстве своем капризны, будто
примадонны оперных театров. Просьбы о внесении исправлений в текст были
делом немыслимым и считались для них чуть ли не оскорблением. Теперь можно