"Ирина Степановская. Боковая ветвь " - читать интересную книгу автора

тогда в их городе было достать труднее колбасы, особенно тюльпаны. Вот он и
вышел из положения, сопроводив свой подарок красивой открыткой. Это он
почему-то тоже запомнил.
Никто не назвал бы тогда Наташу Нечаеву красавицей. Родителям его она
не понравилась из-за независимости и резкости суждений, но из тех молодых
людей, кто был знаком с ней тогда, влюбленных в нее было, пожалуй, немало.
Он и сам был слегка увлечен ее подвижным лицом, тонкой фигуркой, резковатыми
жестами. Ему нравилось наблюдать за ходом ее рассуждений, когда он нарочно
дразнил ее, задавая немыслимо сложные псевдонаучные вопросы. Например, уже
тогда он спрашивал, можно ли теоретически клонировать человека? Его ужасно
забавляло, как мило она сердилась, если оказывалось, что, как она
выражалась, "проблема была поставлена некорректно".
Его интересовало, была ли она влюблена в него. Он помнил высокомерную
гримаску на ее худеньком лице, приподнятые брови и нежность в улыбке.
Совершенно не помнил, ни какой у нее рот, ни какого цвета глаза. Зато
запомнились независимость в суждениях, то, с какой легкостью она
ниспровергала научные авторитеты. Только авторитет родителей, особенно отца,
пожалуй, был для нее непоколебим. Впрочем, в ее учебные дела родители не
вмешивались, это было вовсе ни к чему - Наташа и так была круглой
отличницей.
Она не давалась походя в руки. Однажды он пригласил ее поехать на Волгу
вдвоем. Это было уже в начале лета, перед защитой диплома. Зной тогда был
как в середине июля, трава уже стала желтеть, а серебристые тополя стояли по
берегам караулом не шелохнувшись. Он взял с собой надувную лодку и резиновую
камеру. Из города они проехали на автобусе километров двадцать, чтобы
спускаться вниз по течению своим ходом. От остановки надо было идти по
тропинке через огромное душистое поле клевера. Жужжали пчелы. Воздух калило
солнце. Было невыносимо жарко. Наконец они вышли к реке. Ивы спускались к
воде и охлаждали в ней концы своих веток. Он в первый раз тогда обнял Наташу
и вплотную приблизил к ее лицу свое.
- Хочу поплавать! - спокойно сказала она и хотела разжать кольцо его
рук. Он поднял ее и, обняв, понес в воду. Вода доставала ему до шеи, когда
он осторожно опустил Наташу на свои ступни. И, несмотря на жару, ощутил
прохладу ее узких подошв. Двумя руками он обнял ее за талию и прижал к себе.
Испытующе заглянул в глаза. На мгновение она застыла. И вдруг шевельнулась,
рыбкой тихонько выскользнув у него из рук, плеснула в воде и уплыла.
Он не стал ее догонять. Сама подольстится, надеялся он. Ничуть не
бывало. Она хорошо плавала и приплыла, только когда он уже надул резиновую
лодку. Спокойно в нее забралась, улеглась на дно и довольно быстро и
бесшабашно стала удаляться вниз по течению. Он еле успел поймать конец
троса, который соединял лодку с его камерой. Весь путь она продремала,
закрыв лицо от солнца листом кувшинки, а он то плыл за ней на камере, то
тащился по грудь в воде, следя, чтобы ее лодку не снесло течением на
середину. Вдобавок она еще попросила, чтобы он достал ей из камышей белую
лилию, и, не сумев отказать, он должен был лезть за этим дурацким цветком в
самую тину, а потом и вообще еле догнал эту строптивую барышню.
В заключение она его даже не поблагодарила. У нее сильно обгорели плечи
и грудь, и от автобусной остановки она без лишних слов отчалила домой и не
подходила к телефону три дня.
Он и думать про любовь не хотел, но ему ее недоставало. Ему хотелось с