"Анатолий Стась. Зеленая западня (Приключенческо-фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

над нами. На крыльях - пальмовый лист, эмблема военной авиации Сени-Моро. У
меня отлегло от сердца.
Но что это? Истребитель делает крутой вираж, позади нарастает
пронзительное вытье моторов. Резкий удар, звон. У грудь бьет тугая струя,
вдавливает тело в спинку сидения. В прозрачном колпаке кабины возникает
дырка, в ней свистит ветер. Запоздалый звук пулеметной очереди заставляет
меня схватиться за плазмомет. Но же истребитель с листьями пальмы... Почему,
почему же он напал на нас?
Конец. Для остроносой молнии электролет - детская игрушка. Скорее
погасить скорость, включить вертикальные винты и падать вниз, так как
спасение только на земле, в джунглях... За спиной - стук выстрелов, пули
рвут в клочья фюзеляж. Силуэт истребителя промелькнул сбоку. Прямо на нас
мчится зеленая стена деревьев, я уже вижу верхушки. Ержи закрывает лицо
ладонями. Электролет валится на крыло. Под весом машины с треском ломаются
ветви.
Это последнее, что я слышу в этот миг...
Снежинки падают на щеки, на лоб. Тают и сбегают прохладными ручейками
за ворот, на плечи. Я расплющиваю глаза. Мать пригоршнями брызгает на меня
воду. Пробую сесть. Тупо ноет спина, но терпеть можно. А вот нога...
- Мама, что ты делаешь?! Ой, больно!..
- Лежи! Ты же мужчина. Это обычный вывих!
Ее руки - они чему-то красные, будто из мороза - обхватывают мою ногу
выше ступни. Кому вправляли кости, тот знает, что это такое. Теперь и я
знаю. А тогда не знал. Меня ткнули раскаленным железом и ударили по темени
стопудовой гирей. Я завопил так, что сам испугался своего голоса.
Мы заночевали в маленьком шалаше. Не имею понятия, когда иметь успела
построить его из ветвей и накрыть листвой дикого банана. Ержи всю ночь не
приходила в себя, лежала тихо, иногда едва слышно шептала запеченными губами
непонятные слова.
- Кажется, у нее раздробленно предплечье. Это еще полбiди, когда только
это, - сказала мать. Время от времени она исчезала, возвращалась к шалашу с
мокрой тряпкой, прикладывала к горячему лбу Ержи.
Ночь хохотала, вскрикивала, стонала; таинственные голоса блуждали в
непроглядном царстве мрака, распаляли нервы. Тяжелые капли падали на шалаш,
лопотала листва; в чащах бился крыльями, отчаянно скулила какая-то птица,
неподалеку слышалось рыкание пумы, льва джунглей, которого индейцы называют
сасу-арана, визг неосмотрительной обезьяны, которая умирала в когтях
неумолимого хищника...
На рассвете я выломал палку и пошкандыбал к тому месту, где упал
электролет. Манговые и еще какие-то темнокорые деревья с гроздями
удивительных шарообразных красных цветов на стволе, который суживался
кверху, стояли молчаливой стеной. В ветви вцепились острое колючки вьюнковых
пальм, клубком свисали лианы, щупальцами сторукого зеленого спрута
заплетавшие чащи. Между ветвями чернели металлические обломки.
Под ногами забулькало, осело. Я пошел на попятную. От тяжелого
заплесневелого смрада застучало в висках. Цветистый ковер под деревьями
прятал топкую трясину, она и поглотила остатки сгоревшей машины. Может, еще
вверху, среди покромсанных лиан и закопченных ветвей, в охваченной пламенем
кабине плазмомет превратился на обычный кусок обгорелого железа; может,
серебристая трубка, целая и невредимая, лежала где-то в болоте. Кто знает...