"Константин Михайлович Станюкович. История одной жизни" - читать интересную книгу автора

Возмущенный отношением тех самых приятелей и друзей, которые кутили на
его счет и брали от него деньги, открывший внезапно глаза на всю подлость
людей, он озлобился, хотел было пустить себе пулю в лоб, но кончил тем, что
запил и махнул на все рукой в какой-то безнадежной отчаянности человека, не
способного ни к какому серьезному труду.
Подняться он уж более был не в силах. Все связи были порваны, и
никакого места он получить не мог. Поступил было в частную контору, но его
скоро выгнали. И он постепенно переходил все фазисы падения за эти
пятнадцать лет своего паразитного существования, пока не сделался нищим
пропойцем. Всего было, за что в минуты просветления приходилось краснеть...
Но за это время он кое-чему научился, обо многом размышлял и многое
понял.
Он понимал всю неприглядность своего существования, но зато оценил по
достоинству и весь ужас прежней своей жизни. И сравнение выходило не
особенно утешительное, когда он сопоставлял настоящее и прошлое. Он понял,
что среда, в которой он прежде вращался, безжалостно эгоистична и зла, и
возненавидел эту среду. Он близко увидал нищету и страдания обездоленных и
несчастных, неудачников и свихнувшихся и понял, что они такие же люди, как и
потомки Рюриковичей, и заслуживают по справедливости иного отношения. Среди
этих отверженных он встречал и участие и отзывчивость...
И прежний блестящий офицер, считавший "сволочью" всех, кто не может
жить порядочно, обратился в протестующего скептика философа, решавшего
довольно оригинально общественные вопросы и относившегося с презрительной
злостью к великим мира сего и вообще к устройству самого мира, требующего,
по его мнению, самой основательной встряски, и с какою-то ироническою
покорностью отпетого человека нес свое положение. Он ни на что уже более не
надеялся и ничего не ждал. Доктора ему сказали, что при том образе жизни,
который он ведет, он не протянет и пяти лет. Его это нисколько не испугало.
Он усмехнулся и проговорил:
- Однако долго еще тянуть, доктор!
Опускаясь все ниже и ниже в глубину нищеты и казавшийся стариком в свои
сорок пять лет, он все-таки старался сохранить некоторое внешнее подобие
приличного господина и особенно заботился о своем костюме, имея вид барина
даже и тогда, когда в сумерки (днем "граф" никогда не "работал")
останавливал кого-нибудь из прохожих и на превосходном французском диалекте
просил "одолжить" некоторую монету. Он даже не просил, а скорее предлагал,
причем сохранял свое достоинство, и когда слегка приподнимал свой рыжий
цилиндр, зажимая в перчатке полученную монетку, и когда только галантно
прикладывал руку к шляпе, получив отказ. За это его в "Лавре", где он жил
последнее время, и прозвали "графом". Никто не знал его настоящей фамилии, и
под кличкой "графа" он известен был своим товарищам по профессии.


Антошка сладко всхрапывал во сне, а "граф" еще писал, имея на столе
запас почтовой бумаги и конвертов, которые являлись для него, так сказать,
главным орудием производства.
Наконец последнее письмо было окончено. Эти прочувствованные, горячие
строки к брату, в которых он просил денег для мальчика, должны были, по
мнению "графа", подействовать даже и на такого "знатного прохвоста". Он,
наверное, пришлет просимую сумму, и быть может, и больше. Вдруг письмо