"М.П.Еремин. К.М.Станюкович. Очерк литературной деятельности" - читать интересную книгу автора

чтобы все перед ним трепетали. И в нем видели олицетворение этого режима,
его боялись.
Когда Николая не стало, всем показалось, что теперь леденящее "не
рассуждать!" рявкнуть уже некому. "Это было удивительное время, - вспоминает
один из замечательных деятелей той эпохи, Н.В.Шелгунов, - время, когда
всякий хотел думать, читать и учиться и когда каждый, у кого было что-нибудь
за душой, хотел высказать это громко"*.
______________
* Н.В.Шелгунов. Воспоминания, М.-Л., 1923, стр. 82.

Наступила эпоха гласности. Правительство Александра II не могло не
понять, что после крымской катастрофы управлять страной по николаевским
шаблонам уже нельзя и некоторые уступки общественному мнению неизбежны. А
так как общественное мнение выражалось прежде всего в печати, то власти сами
пытались руководить им, позволяя, а то и прямо "советуя" казенным и
официозным изданиям выступления в "либеральном" духе. Теперь даже
взлелеянная Булгариным и Гречем "Северная пчела" не могла ограничиваться
одними только славословиями, а должна была время от времени вдаваться в
рассуждения о государственных нуждах и недугах и отваживалась "обличать"
злоупотребления чиновников - хотя бы на уровне квартального надзирателя.
Конечно, для неказенных журналов и газет система цензурных ограничений,
запретов и, сверх того, жандармской слежки и полицейских расправ сохранялась
и действовала, но уже не с такой неотвратимой жестокостью, как при Николае
I. Этим не замедлили воспользоваться прогрессивные журналы; "Современник",
во главе которого стояли Н.Г.Чернышевский и Н.А.Добролюбов, "Искра",
"Русское слово", направление которого полнее всего выражалось в статьях
Д.И.Писарева. Под прозрачным покровом разнообразных форм эзоповской речи
сотрудники этих журналов - беллетристы, критики, публицисты - возбуждали в
сознании своих читателей протест против всего, что тормозило развитие жизни
русского общества. В освободительном движении тех лет особое значение имел
"Колокол" Герцена и Огарева. Здесь открыто, без оглядок на цензуру
самодержавно-крепостнический строй характеризовался как строй бесправия и
угнетения, а его защитники - от городничих и губернаторов до министров и
членов царской фамилии - назывались по именам.
Но крупнейшие деятели освободительного движения тех лет не
ограничивались критикой и обличением существовавшего социального зла. Они
воспитывали в своих читателях, в особенности в молодых

...доверенность великую
К бескорыстному труду.

И эта их проповедь получила широчайший отклик. Тот же Н.В.Шелгунов
пишет об этом так: "Внизу освобождались крестьяне от крепостного права,
вверху освобождалась интеллигенция от служилого государства... Идея свободы,
охватившая всех, проникала повсюду, и совершалось действительно что-то
небывалое и невиданное. Офицеры выходили в отставку, чтобы завести лавочку
или магазин белья, чтобы открыть книжную торговлю, заняться издательством
или основать журнал". Далее мемуарист приводит характернейший диалог между
петербургским генерал-губернатором А.А.Суворовым (это был внук
генералиссимуса А.В.Суворова) и Н.А.Серно-Соловьевичем, пришедшим к этому