"Константин Михайлович Станюкович. Собака" - читать интересную книгу автора

Лещиков.
- То-то не вышло! - засмеялся баталер.
- Довольно-таки жалко, что не вышло! А в здешней стороне есть такой
закон-положение?
- Скрозь строя нет...
- И у мериканцев, значит, нет строгости для начальства? - допрашивал
Лещиков.
- Очень даже строго... Ежели ты здесь хоть начальник да начхал на
закон, не похвалят... Отдадут под суд и в тюрьму... А то и повесят!.. Одно
благоухание! - прибавил Петрович, придавая любимому своему слову
положительный смысл.
- Это правильно... Ловко с "собаками"! Небось не смеют, идолы!.. А
наши-то, которые шкуры снимают, ничего не боятся! - проговорил Лещиков.
- Вот новые права дадут - побоятся... Скоро шабаш порке! - сказал
баталер. - Приедет адмирал, выйдет объявка! А уж Собаку беспременно уберут.
- Еще когда уберут, а он задаст сегодня благоухание! - не без
злорадства бросил Никишка.
С этими словами он захихикал и вышел из круга курильщиков.


IV

Капитанский вельбот пристал к берегу во втором часу.
Вахтенный мичман Загорский встретил капитана у входа на палубу в
официально-почтительной позе, приложив руку к козырьку белой фуражки, и юное
жизнерадостное лицо мичмана слегка улыбалось.
Капитан остановил на нем тяжелый холодный взгляд и в то же мгновение
почувствовал злобу к мичману именно за то, что он улыбался. Капитану
казалось, что мичман радуется оттого, что капитан "оскандалился", потерпев
полную неудачу на берегу.
И он резко кинул:
- Брам-штаг не вытянут. Полюбуйтесь!
Загорский тогда догадался, откуда "разнос", и взглянул на озлобленное
худое лицо капитана.
"Опрохвостился, опрохвостился, опрохвостился!" - говорили, казалось,
веселые, улыбающиеся глаза мичмана.
Лицо капитана позеленело.
Он отвел глаза и быстро прошел, ни на кого не глядя, в свою каюту.
- Видно, не выгорело. Не запорет Трофимова! - шепнул мичман, обращаясь
к старшему штурману.
- Еще бы. Мы ведь в Америке!..
Через пять минут Никишка, только что подавший капитану форменное
платье, вбежал в кают-компанию и доложил старшему офицеру:
- Капитан просят, ваше благородие!
Никишка вернулся из кают-компании и сказал:
- Сей секунд придут, вашескобродие!
С этими словами Никишка скрылся в своей крохотной каютке за дверью
капитанской каюты и стал обшаривать карманы штанов и жилетки статского
платья. Он с большею свободой, чем обыкновенно, выбирал мелкие деньги и
прятал их в карман своих штанов.