"Константин Михайлович Станюкович. "Берег" и море" - читать интересную книгу автора

Но чувствовалось, что она не смотрит на прислугу, как на рабов, и не
считает их чужими.
По вешалке Софья Николаевна узнала, что мужа нет дома.
- Я только переоденусь, и подавайте, Маша, завтракать! - проговорила
она обычно спокойно и ласково. - И попросите Катю, чтобы оставила для
Александра Петровича цветную капусту. Нам не подавайте!
- Барин только что ушли и сказали, что завтракать не будут...
- Так пусть Катя оставит капусту к обеду.
"Уже с утра стал уходить!" - с больным, тоскливым чувством подумала
Софья Николаевна и пошла в спальную.
И гостиная-кабинет с двумя письменными столами, большим библиотечным
шкапом, фотографиями писателей, пианино и холеными цветами на окнах и в
жардиньерке, и спальная без ширм и портьер, и две комнаты для детей и бонны
сверкали чистотою, опрятностью и сразу привлекали, как иногда люди, какою-то
симпатичною своеобразностью.
В них даже пахло как-то особенно приятно. И воздух был чище. И дышалось
легче.
Казалось, это было одно из тех редких, заботливо свитых гнезд, в
котором приютился семейный мир.
Ничто в этой очень скромной обстановке не напоминало
обязательно-показных гостиных "под роскошь", так называемых "будуаров", с
намеками на "негу Востока" из Гостиного двора, темных, тесных детских и
грязных углов, где "притыкается" на ночь прислуга.
Видно было, что здесь устроились по-своему, для себя, а не "для людей",
как устраиваются "все".
Теперь это гнездо, свитое и оберегаемое любящею женой и матерью, - уже
не то милое и родное, которое делало жизнь ее полною и счастливою.
Софья Николаевна переодевается и думает все одну и ту же думу, которая
не оставляет ее с тех пор, как гнезду грозит разрушение. Надо спасти мужа и
детей, главное - детей.
И ей кажется, что спасет, чего бы ей ни стоило.
Недаром же она решилась на долгую разлуку с человеком, который так
дорог ей, которого так безумно и влюбленно любит и - что еще тяжелее - не
может, по совести, обвинить его.
Напротив!
Она знает, что он боролся и старается скрыть от нее свое тяжелое
настроение, как скрывает свои муки и она.
Разве виноват он, что жена больше не нравится, и ему с ней стало
скучно?
Виноват разве он, мягкий и доверчивый, что верит и поддается кокетству
и лести Варвары Александровны, той красивой, веселой, блестящей и нарядной
женщины, которая влюбляет его в себя и сама влюбляется только потому, что
Шура красив и не хочет быть ее любовником.
Он слишком порядочен, чтобы обманывать жену, как не раз обманывала
Варвара Александровна своего мужа.
И Софья Николаевна не обвиняла, как большая часть женщин, соперницу, а
себя в том, что муж, семь лет любивший ее и, казалось, беспредельно, не на
шутку полюбил другую.
Она слишком серьезна и слишком terre-a-terre для общительного и
жизнерадостного Шуры. Она больше сидела дома, занятая детьми и заботами о