"Константин Михайлович Станюкович. Миссис Джильда" - читать интересную книгу автора

А она, эта маленькая брюнетка с лицом матовой белизны, с черными как
смоль волосами, которой по временам казалось лет двадцать пять, а по
временам и больше, уроженка Мексики, называвшая себя испанкой, так ласково,
так проникновенно, казалось, слушала, нежась в ленивой позе на диване или
лежа в гамаке под тенью высокой калифорнской секвойи в саду, почти всегда в
ярко-пунцовом платке, который так шел к ней, - слушала стремительные речи
этого кудрявого, белолицего блондина и загадочно улыбалась. Сама она почти
ничего не говорила и только иногда подавала реплики, умные и подчас
насмешливые, воспламенявшие еще более молодого моряка.
Весеньев был представлен ей на балу, данном городом офицерам "Чайки"
через три дня после прихода ее на сан-франциский рейд. Это было время
междоусобной войны{368}, и американцы-аболиционисты всячески выражали
участие русским, правительство которых явно показывало свои симпатии
северянам.
Все клубы, все гостиные широко открыли свои двери русским офицерам, и
они были везде желанными гостями.
Весеньев заговорил с миссис Джильдой, точно давно ее знал. Он танцевал
почти с ней одной, получил на память от нее гвоздику и вернулся под утро на
клипер, влюбленный по уши.
На другой день он был у нее с визитом, в небольшой вилле почти за
городом, и просидел два часа, а затем стал ходить каждый день. Его неодолимо
тянуло в эту маленькую гостиную, где миссис Джильда обыкновенно проводила
целый день, лежа на диване с книгой в руках, или в сад к гамаку, под
секвойи.
Он почти никого не встречал у нее в те предобеденные часы или по
вечерам, когда бывал у нее, и она ласково, как доброму хорошему знакомому,
протягивала ему свою крошечную руку с рубином на мизинце и уютнее
усаживалась на диван, не скрывая своих маленьких ног в шитых туфлях.
Приготовляясь слушать этого пришельца с дальнего севера, вдруг, как-то
неожиданно, сделавшегося своим человеком в доме, она глядела на него умным,
вдумчивым и грустным взглядом, казалось, нисколько не удивленная, что
русский моряк ходит каждый день, но порою, казалось, недоумевала, что он
даже не пользуется правами американского флирта и с робкою почтительностью
целует ее крошечные холодные руки, и по временам глядит на нее так
грустно-грустно, точно жалеет ее, точно прозревает, что в сердце этой
маленькой женщины разыгрывается драма.
И миссис Джильда привыкла к Весеньеву и, казалось, не без удовольствия
слушала, как стремительно, словно бы "волнуясь и спеша"{369}, говорил он без
умолку на своем не особенно правильном английском языке о далекой России, о
которой она имела представление, как о стране, где вечный снег и где везде
гуляют медведи, о родных, о плавании на "Чайке", о своих планах и надеждах.
Она слушала, слегка удивленная его горячностью и огоньком, сверкающим в его
обыкновенно смеющихся глазах, когда он, со свойственною русским
откровенностью, обнажал перед ней свою душу, высказывая свои решительные
взгляды и нередко требуя самого радикального переустройства вселенной.
Скоро он стал менее болтлив. Он задумчиво примолкал, сидя около
маленькой женщины, и глядел на нее восторженными глазами. Она тихо улыбалась
и не отнимала своей крошечной руки, которую молодой лейтенант осыпал
поцелуями.
Накануне отхода из Сан-Франциско Весеньев тоскливо сказал: