"Константин Михайлович Станюкович. На другой галс" - читать интересную книгу автора

Из сил выбивался и по службе и по поведению. С берега возвращался завсегда
на своих ногах и ни боцманам, ни унтерцерам ни боже ни непокорное слово,
чтобы самому в унтеры выйти. И к этому он вел линию. Мол, лучше других
шлифовать, чем с меня будут сдирать шкуру. А на "Нетрони" и капитан Лев
Иваныч Тузов, и старший офицер Николай Васильич Долгий были под масть. Два
сапога пара. Обучали нашего брата по-старинному. Дня не проходило, чтобы на
баке не стояло крика и стона... Я, вашескородие, служил на "Нетрони" и не
раз кричал из-за линьков... Не приведи бог. Вы такого, прямо сказать, разбоя
на флоте уж не застали. Другая мода насчет боя пошла при вас,
вашескородие... Батюшка император, покойный Александр Второй, пожалел: и
волю дал, и разбой на флоте отменил... Царство небесное нашему спасителю!
Эти слова Нилыч произнес с умилением и проникновенно. И, обнажив
голову, встал со скамьи и истово перекрестился.
- Вскорости произвели Шитикова в унтерцеры - на собачью должность на
"Нетрони" - и в первый же раз, как приказали пороть, он, вроде как живодер,
отличился... И если капитан или старший офицер желали, чтобы матроса
отшлифовать во всей форме и без фальши, чтобы помнил, то беспременно
приказывали, чтобы Шитиков принимал в линьки... И уж старался, оправдывал
доверие начальства. Жарит это с расстановкой изо всей силы линьком по
матросской спине, и что дальше, то сильнее жарит. Только побледнеет из себя
и хучь до смерти забьет, если велено по счету всю плепорцию. И начальство
очень даже одобряло Шитикова... А он тем азартнее старался... И матросы так
и прозвали его живодером... Молчит... И сам понимает, что начальники на
"Нетрони" живодеры и требуют, чтобы унтерцер был живодером, не то ему в
кису, да и самого в линьки - звания небось не разбирали... По самой такой
причине вовсе Шитиков из-за страха, как обсказывал, и продал свою душу... И
бога забыл... А как старший офицер получил бриг под команду, Шитикова взял к
себе... Можете понимать, как он нового капитана оправдал... Взвыли матросы!
Нилыч помолчал, откашлялся и продолжал:
- Лет через десять, а то и больше, опять довелось мне служить с
Шитиковым на "Вихре". Уж он старшим боцманом был. Все на своем галце был. И,
надо правду сказать, хоть и командир, и старший офицер, и прочие офицеры в
строгости требовали службы, однако с ими можно было служить... Жестокости не
было, и назначение линьков было не очень обидное... Все больше по двадцати
пяти ударов всыпали. Редко когда по ста обескураживали, а свыше - вроде как
на смертоубийство - не назначали... И бой был с рассудком... Но Шитиков и
бил без рассудка, и так сам отсчитывал двадцать пять, что как есть палач...
И на "Вихре" по-старому и прозывали. Живодер да живодер... Плавали мы так с
им около двух лет и терпели живодера... Одна рыжая морда его тоску
наводила... И боялись боцмана за его ненависть к матросу... И ничего с им не
могли поделать... Ничего он не боялся...
- А вы разве жаловались на боцмана? - спросил я.
- Это кому же, вашескородие, по старым временам? - не без иронической
нотки задал в свою очередь вопрос Нилыч. - И за что жаловаться?.. Так
наказывал боцман не от себя, а по приказанию... А бой был дозволен
боцману... Да и нельзя боцману без боя... Только с рассудком и без
повреждения личности... В том-то и различка... И я был боцманом,
вашескородие, доводилось - чесал морды, хучь голубь наш Василий Федорыч и
запрещал... Однако никаких кляуз не было, и матросы не обижались... А на
Шитикова все обижались... Хоть, нечего врать, зря Шитиков не дрался.