"Константин Михайлович Станюкович. Похождения одного благонамеренного молодого человека, рассказанные им самим" - читать интересную книгу автора

прошептала, наклоняясь над моим ухом:
- Милый мой... дорогой Петя, не поезжай туда!.. Ради бога, не
поезжай!..
- Что с тобой, Лена?.. Отчего это мне не ехать?..
- Другому я бы посоветовала туда ехать, а тебе - нет. Ты не сердись, я
говорить не умею... Ты... ты сам станешь нехорошим... Ты совсем
испортишься... Ты совсем перестанешь любить людей...
Она говорила прерывисто и так жадно смотрела мне в глаза.
- Я тебя, Лена, не понимаю...
- Ах, нет... Ты понимаешь... Я и сама, впрочем, не понимаю... Я больше
чувствую это... Петя, родной мой! Разве тебя не мучит ничто другое?..
Неужели тебе только и заботы, что о себе, как бы тебе получше жить?.. А о
других ты никогда разве и не думал?.. Разве тебе не жаль других, и ради их
неужели ты не позабыл бы себя?.. А ведь тот идеал порядочного человека, про
который ты говорил - помнишь? - тот идеал не ведет к добру... Петя...
Петя... вспомни покойного отца... вспомни, чему он нас учил...
Она вдруг зарыдала и, припав к руке моей, обливала ее слезами.
- Лена... Леночка... Да что с тобой? Ты какая-то экзальтированная...
Чего ты желаешь?.. В монахи, что ли, идти мне?..
- Ах, лучше в монахи, если есть вера... А то ты только и веришь в
деньги... Сгубишь ты себя...
- Но ведь я для вас же хлопочу... Разве так хорошо жить?..
- Не то... не то... Ах, ты не то говоришь, Петя... слишком много
заботишься о себе... Ты себя очень любишь.
Я старался успокоить Лену, объяснял, что я ничего нечестного не сделаю,
но что я только хочу быть человеком.
Но она не успокоилась после моих слов и что-то пыталась мне объяснить,
но вместо объяснений она говорила какие-то горячие слова о том, как надо
жить по правде... Говоря о своей правде, она вся вздрагивала... Видно,
бедную странники совсем сбили с толку.
Я с сожалением слушал ее порывистые речи и доказывал ей, что глупо с ее
стороны так волноваться из-за того, что я еду в Петербург. Разумеется, я
постараюсь получить место, постараюсь пробить себе дорогу и не пресмыкаться,
как теперь...
- Того я и боюсь, Петя, что ты успеешь... Ты упорен... у тебя характер
есть...
Больше она ничего не говорила... Заладила одно, что боится за меня, что
я людей забуду и какую-то "правду" забуду...
- Ты, Леночка, ребенок и ничего не понимаешь... Мечтательница ты... а
я... жить хочу...
- Но разве твоя жизнь - жизнь?
- Ну, довольно об этом, Лена.
- И ты едешь?
- Еще бы!
- Да спасет тебя бог! - проговорила она как-то порывисто, обняла меня и
тихо, понурив голову, вышла из комнаты.
Глупая эта сцена, однако, смутила меня, и я долго ворочался в
постеле... Долго не мог заснуть... Все мне мерещилась белокурая Леночкина
головка, ее возбужденные глаза и ее порывистые речи...
Как же жить-то? Она искала выхода по-своему, я по-своему. Пусть же нас