"Сан-Антонио (Фредерик Дар). Волк в бабушкиной одежке" - читать интересную книгу автора

- Мадам Ренар!

Это входит в ритуал показа собственного достоинства. Он путается с
усатой и даже в чем-то зависит от нее, но, когда гости "у домэ", он зовет ее
мадам Ренар.

- Могу я вам что-нибудь предложить? - любезно интересуется Фуасса. - Вы
уже обедали? Тогда бокал шампанского. Вы не могли бы сами, дорогой месье
Пино...

Он смотрит в сторону двери и зовет снова, но напевным тоном:

- Мадам Ренар!

Мисс Волосатик упрямится с ответом. То ли обиделась, то ли вдруг
лопнули подвязки? Не знаю.

- Ну что у нее там стряслось? - страдает Фуасса. - Она не хотела, чтобы
я спускался и... Он понижает голос:

- Хорошая женщина, но трудный характер.

Поскольку усатик не возникает, я выглядываю в вестибюль и громко
рявкаю: "Мадам Ренар!"

Мне отвечает только свежий ветер, ибо дверь, выходящая в сад, открыта
настежь. Я выхожу на крыльцо. Зову снова. Почему же меня вдруг охватывает
смутная тревога? Почему мое ретивое замедляется, уши теплеют и адамово
яблоко превращается в яблоко Евы? Предчувствие? Шестое чувство?

Я продвигаюсь. Обшариваю пространство Вельзевула глазом мутным под
дурные звуки лютни[2]. И что я замечаю, распростершимся посреди аллеи?
Людоедку. Бегу к ней. О! Бедная мадам! Она не приготовит суп папаше Фуасса
ни завтра, ни послезавтра, ни после послезавтра, никогда!

Она мертва. Ее тело купается в луже крови[3].

Все ясно со второго взгляда. Она была оглушена, затем ей перерезали
горло. Об этом свидетельствуют лежащие здесь же орудия преступления. Заступ
и нож. Нападающий, должно быть, прятался в тени с заступом в руке. Как
только она появилась, он треснул ее по маковке. Донна Ренар повалилась на
маргаритки. Рассечь ей пищетракт ножом было детской игрой!

Кладу руку ей на сердце: никаких сомнений, нимб и крылышки ей
обеспечены. Все случилось только что, так как кровь, похожая на виноградный
сок, продолжает булькать из зияющей раны. Я рву к выходу. Калитка на улицу
распахнута. Убийца второпях не потрудился ее закрыть. Возвращаюсь к мертвой.
Легкий ночной ветерок разносит вокруг кусочки бумаги. При лунном свете я
убеждаюсь, что упомянутые листы на самом деле банкноты по десять тысяч. По