"Фредерик Дар. С моей-то рожей" - читать интересную книгу автора

порыве страсти я прижал ее голову к своей груди.
- Эмма...
- Да...
- Поклянись, что ты больше никогда не уйдешь вечером из дома на эти
ужины!
- Я вам клянусь.

4

Несмотря на свои клятвы, Эмма уже на следующий вечер вновь ушла. Она
стала исчезать по вечерам все чаще и чаще, оставляя меня одного. При этом
всякий раз у нее находилась какая-нибудь веская причина для ухода: или это
был прием, который она не могла пропустить, или же коктейль для почетных
гостей, либо генеральная репетиция в театре, куда ее направляли от редакции.
Эти вечерние вылазки вовсе не были ей в тягость, хотя она уверяла в
обратном. Поначалу я протестовал, но, осознав всю тщетность своих протестов,
скоро сдался. У меня было достаточно поводов убедиться, что Эмма всегда
поступает так, как хочет. Она была не просто упряма, упрямство являлось ее
сущностью.
Обычно она внимательно выслушивала мои доводы, но в последний момент
всегда находила аргумент, который перечеркивал все мои слова. И она
упархивала, скорчив на прощание нежную рожицу, чмокнув меня в щеку, бросив
ласковое словцо, и я оставался один в мрачной, опустевшей гостиной, которая
разом теряла всю свою приветливость, оставался в компании с липким,
обволакивающим страхом. Я уже больше не пытался выходить на улицу, боясь
столкнуться нос к носу с одним из обнаруженных мной полицейских. Я
чувствовал их невидимое присутствие неподалеку от дома. Поскольку я не
высовывался наружу, они тоже не подавали признаков жизни. Но стоило мне
показаться, они не преминули бы перейти к активным действиям.
Из-за сидячего образа жизни я неимоверно растолстел. Лишний вес
причинял мне страдания. Я стал похож на больного пса. Одутловатое, отечное
лицо приобрело ужасный сероватый оттенок.
В голову постоянно лезли разные неприятные мысли. Я стал сомневаться в
Эмме. Она не выдержала свалившегося на нее испытания. Жизнь в замкнутом
мирке, рассчитанном на двоих, оказалась для нее еще невыносимей, чем
предыдущее существование с нелюбимым мужем. Я был слишком стар для нее, хуже
того, в свои сорок пять лет я превратился в настоящего старика, в полной
мере ощутившего на себе разрушительное воздействие времени. Общая
обветшалость, точно проказа, опутала меня, подтачивая организм...
Я продолжал писать статьи, единственное, что я по-прежнему делал
хорошо, но работа больше не доставляла мне радости.
Все чаще Эмма не забегала домой даже на обед, ограничиваясь телефонным
звонком. Я с горечью выслушивал ее путаные объяснения. Когда же она
заявлялась за полночь, то без протестов принимала мои упреки, а потом
бросалась мне на шею с уверениями, что любит меня и что наша любовь для нее
важнее всего.
Я смирился со своей судьбой, довольствуясь тем немногим, что она еще
могла мне предложить. Я уговаривал себя, что это не так уж мало.
Однажды вечером, когда я в привычном одиночестве сидел перед камином,
раздался телефонный звонок. Эмма лишь несколько минут назад покинула дом,