"Фредерик Дар. С моей-то рожей" - читать интересную книгу авторапамфлет на армию. Листая книгу, я испытывал странное ощущение, будто
встретил старого друга, образ которого, голос, манеры уже слегка стерлись в памяти. - О, это настоящая литература, - улыбнулся Медина. - У вас будет возможность перечитать эту книгу... - Не перечитать, а прочитать! - уточнил я. - Я ее написал, но никогда не читал, даже корректуру. Подобного рода перченой прозе противопоказана тщательная отделка! Ее выплевывают, как яд. Вы когда-нибудь встречали гадюк, озабоченных своим ядом? - Какой же вы необыкновенный человек! - Необыкновенный человек, который сдохнет самой банальной смертью, уж поверьте! Я захлопнул книгу. - Горячие слова, горячие мысли, которые стынут по мере того как желтеет бумага. С чем его едят, Медина? Куда это ведет? Я всю жизнь указывал другим людям на их слабости, непоследовательность, ненадежность, а в итоге оказался самым слабым, непоследовательным и ненадежным из всех! Услышав мои слова, Медина вспыхнул от возмущения. Его щеки покрылись нездоровыми пятнами. Вырвав из моих рук книгу, он закричал: - Это неправда, Руа! Вы не имеете права говорить подобные вещи! Людям ничуть не меньше, чем кровать для сна, необходим кнут, который заставлял бы их двигаться вперед! - Глупости, Медина! Возница похоронных дрог не пользуется кнутом. Лошади сами отлично знают дорогу на кладбище. - Честное слово, вас как будто кастрировали! напряжение исчезло. - Меня не кастрировали, просто предоставили возможность поразмыслить. В течение тринадцати лет я анализировал всю свою предшествующую писанину и пришел к выводу, что мои книги никуда не ведут. Собственно, ничто никуда не ведет! Едва затеплившись, жизнь переходит в смерть. Нас зовут "существами", но мы не существуем. В этом - главное хвастовство двуногих тварей! Медина слушал меня с нескрываемым восхищением. - Ну да, - приговаривал он. - Ну да! Вы остались прежним, не растеряли, несмотря ни на что, свою резкость и язвительность. Когда вы бьете себя в грудь, то ломаете ребра! Вы можете сколько угодно стричь себе ногти, ваши звериные когти останутся при вас! Медина схватил белый лист бумаги и сунул мне в лицо. - А нет ли у вас желания испачкать это чернилами? Его глаза, почти вылезшие из орбит, горели. Я задумчиво водил кончиками пальцев по гладкой поверхности бумаги и чувствовал, что больше не в силах бороться с искушением. Она действовала на меня, как кровать на обессилевшего человека. - Итак, вы согласны? - Да, я принимаю ваше предложение! Часть II 1 |
|
|