"Фредерик Дар. Слепые тоже видят" - читать интересную книгу автора

эффект эха.
- Это скандал! - кричит он. - Как вам не стыдно, мадам Бертран! А вы,
полицейский комиссар, вы находите нормальным скакать на женщине семидесяти
восьми лет?
Мужики, это похуже удара молнии, из-за которой я слетел с катушек
двое суток назад. Я распадаюсь на куски, измельчаюсь, стираюсь,
смыливаюсь, расклеиваюсь, растворяюсь, выпариваюсь, я пытаюсь говорить,
пытаюсь сосредоточиться, пытаюсь оправдаться, краснею, бледнею, пыхчу, я
прикрываюсь, прячусь, закипаю от злости, угрожаю задушить Берюрье,
проклинаю, объясняю ошибку излишней доверчивостью, поношу на чем свет
стоит старуху и в конце концов отправляю ее на пол коленом под зад.
Ах, Берюрье! Ах, сволочь! Подонок! Мразь! Грязный лгун! Предатель!
Убью подлеца! Воспользоваться моей слепотой...
Мужской голос вновь говорит, уже спокойным тоном:
- Ну и ну, скажите на милость! Больной! У вас редкостное здоровье!
Этот праздник мадам Бертран запомнит надолго! Вот что вылечит ее от
экземы, поправит косоглазие, удалит усы с бородой, заставит сделать новый
зубной протез! Браво! Вот это достижение! Красавец мужчина - просто блеск!
Даже местные, калеки и прокаженные, не хотели ее...
И он кряхтит от смеха.
- Я доктор Кальбас, главный врач этого сарая, превращенного в
госпиталь. Тридцать лет в Дуркина-Лазо, словом, бессмертный. Что касается
мамаши Бертран, то она помнит еще захват и колонизацию страны. Она
приехала вместе с войсками, осталась на всю жизнь, а теперь и умрет здесь.
Если вообще умрет, в чем я начинаю сильно сомневаться. Ее должны были
повысить в должности, но она заразила весь миротворческий контингент
сифилисом. Затем ее стали мучить угрызения совести, и она принялась их
лечить, всю армию. Вылечила! Хорошо, я не спрашиваю вас, как вы себя
чувствуете, - сам вижу! Мы видели! К вам приехал профессор Бесикль, из
фешенебельного округа Парижа. Он вас осмотрит...
- Очень рад, - шамкает другой голос, тоненький и слабенький по
сравнению с луженой глоткой главврача.
Меня поднимают. Сажают.
Мне что-то водружают на голову. Потом что-то приставляют к глазам. Я
догадываюсь, ощущая легкое тепло, что парижский профессор разглядывает
меня с помощью лампы на лбу. Когда он говорит, изо рта летит слюна, что
заставляет меня содрогаться от омерзения.
- Спокойнее! - прикрикивает он.
От него несет чем-то мерзким. Скоро я стану еще более чувствительным
к запахам, поскольку обоняние будет служить мне радаром. От профессора
пахнет старым ковром. Я угадываю: на нем серый костюм, жесткий воротничок,
блеклый галстук, розетка почетного легионера, висящая, как увядший цветок.
Варварскими инструментами он исследует мои глаза.
- Вы различаете свет?
- Нет.
- Хорошо.
Кажется, он очень доволен, что обнаружил у меня полную слепоту. Роман
о своих незрячих переживаниях я напишу, как только выучу азбуку для слепых.
Оба лекаря обмениваются короткими замечаниями. Бесикль
снисходительным тоном объясняет главврачу, что, да как, да почему с моими