"Сан Антонио. Мое почтение, красотка." - читать интересную книгу автора

Он открывает дверь. Ворвавшийся ветер снова раскачивает ацетиленовую
лампу. Это возвращает меня к реальности. Если я ничего не предприму, то
меньше чем через три минуты во мне будет столько железа, сколько в матрасе
"Симмонс".
- Ладно,- говорю,- всем пока.
Я поднимаю мою мокрую шляпу и с точностью, восхищающей в первую очередь
меня самого, швыряю ее в маленький огонек лампы.
Ура! Наступает темнота. В хижине начинается такой же гвалт, как на корабле
во время бунта. Я прижимаюсь к стене и стараюсь всмотреться в ночь.
Броситься к приоткрытой двери было бы последней глупостью: моя фигура
выделялась бы на фоне проема, как китайская тень, и представляла бы для
Бориса Карлоффа отличную мишень. Если этот парень не совсем безрукий, то
всадит мне в спину полдюжины маслин...
Слышится странно сухой голос профессора Стивенса:
- Стойте спокойно! Баум, держите дверь под прицелом. Остальным не
двигаться. Я зажгу лампу.
Если он чиркнет спичкой, этого будет достаточно, чтобы Баум увидел меня и
пустил в ход свою машинку.
Стивенс стоит как раз напротив двери и закрывает тусклый лунный свет,
входящий в нее. Мои рысьи глаза прикидывают расстояние, разделяющее нас,-
где-то метра полтора.
Слышится звук открываемого спичечного коробка.
Я делаю шаг вперед и отвешиваю ему по кумполу удар кулаком, способный
свалить быка. Его шляпа смягчает удар, но я так постарался, что он издает
хриплый стон и падает. Я в темпе становлюсь на четвереньки. Одна из моих
особенностей - умение передвигаться на четвереньках так же быстро, как на
ногах. На этот раз стоит рискнуть. Курс на дверь!
Начинается фейерверк. Он идет из глубины сарая, то есть с того места, где
находится Шварц. Он знает, что должен во что бы то ни стало помешать мне
выйти отсюда иначе, чем ногами вперед. Так что он палит, не боясь, что
может продырявить Бориса Карлоффа. Именно это и случается. Баум в
последний раз орет все известные ему выражения, поскольку шальная пуля
все-таки задела его.
Будь у меня время посмеяться, я бы ржал так, что в сравнении со мной Лорел
и Харди выглядели бы грустными, как повестка в суд. Но времени у меня нет.
Разумеется, все, что произошло с момента нашего погружения во мрак, заняло
меньше времени, чем требуется, чтобы очистить сваренное вкрутую яйцо.
По-прежнему на четвереньках я выползаю из двери, поднимаюсь и, можете мне
поверить, делаю такой прыжок в длину, какого до меня не делал ни один
олимпийский чемпион. До машины несколько десятков метров. Едва заметив ее,
я уже хватаюсь за ручку дверцы.
Из хибары вылетает новая порция маслин. Не знаю, стреляли ли вы хоть раз в
жизни из пистолета. Если да, то должны знать, что стрелков, способных
попасть с двадцати метров в туз, гораздо меньше, чем налогоплательщиков.
Так вот, Шварц входит в немногочисленную группу чемпионов. Его пули
разбивают стекло дверцы. Их штуки четыре или пять, я не считал, и все
вошли в площадь размером с ладонь. Если бы я не догадался упасть на землю,
через меня можно было бы любоваться пейзажем, как через дуршлаг... Я
заползаю под машину. Благодаря темноте Шварц не может видеть мой маневр.
Слышу шорох его шагов по каменистой земле. Ой-ой-ой! Если бы у меня был