"Октавиан Стампас. Цитадель ("Тамплиеры" #3) " - читать интересную книгу автора

меся горячую пыль, посреди неизвестно куда направляющейся процессии.
Судя по поведению всадников, возглавлявших ее, на привал
останавливаться они не собирались. Они, наоборот, всячески побуждали
пленников идти побыстрее.
Стало быть, где-то поблизости находится их постоянное становище,
укрепленная усадьба или даже настоящий замок.
Так оно и было. Вскоре всадники свернули с дороги на едва заметную в
жухлой, выжженной траве, тропинку. Команды их становились все громче и
раздраженнее. Торопливо, как это бывает в южных странах, садилось солнце, и
вскоре настала густая, полноправная ночь. Анаэль не понимал, как можно
передвигаться в столь непроницаемой темноте, но потом заметил впереди
несколько отдаленных огней, мерцающих на невидимом возвышении.
Идти было не так приятно как прежде. Лезли под ноги кочки, поросшие
сухой, колючей травой, острые камни. Всадники окружили толпу пленных
плотным кольцом. Остро пахло конским потом и кожей. Лошади храпели и
фыркали. Анаэль чувствовал, что сквозь эту движущуюся телесную стену при
желании можно проскользнуть. Недаром крестоносцы нервничают. Невозможно без
собак отыскать человека в чернильно-черной ночи, даже если побег будет
замечен. Некоторое время два противоположных желания боролись в душе Анаэля
- бежать или остаться. С одной стороны, факт пленения его раздражал, тем
более, факт пленения тамплиерами, с другой стороны, он понимал, что с
чего-то надо начинать свое возрождение из временного небытия. Если он
сбежит, то куда сможет направить свои стопы? В мир, осененный черным
знаменем абассидов? Но он не стал ему приятнее и милее оттого, что
исмаилитский имам оказался злобным фигляром. Судьба толкает его к назореям,
и он уже сделал первый шаг на этом пути. Он уже не просто изувеченный,
босоногий человек с именем, напоминающим о духах пустыни, он, как никак,
пленник рыцарей Иерусалимского храма.
Размышления Анаэля были прерваны несколькими глухими ударами,
раздавшимися впереди. Это били тупым концом копья в запертые ворота.
Проснулся, гордый своим званием, пленник тамплиеров в полутемном
глинобитном сарае, проснулся от колокольного звона, доносившегося снаружи.
Лежал Анаэль на голой земле, как остальные пять или шесть десятков человек,
занимавших земляной прямоугольник пола. В сарае не было тихо. Кто-то
надсадно, мучительно кашлял, кто-то хрипел, других трясла лихорадка. Анаэль
лежал бесшумно и неподвижно. Он понимал, что от первого дня зависит очень
многое. Надо постараться не совершить каких-нибудь ошибок. Если его
заподозрят в том, что он не тот, за кого себя выдает, его просто зарежут,
да и все. Он ругал себя за нелепую ребяческую самоуверенность, которая,
неизвестно, правда, почему, выставила его в смешном виде перед рыцарями там
на дороге. Неплохо было бы узнать, что заставило крестоносцев смеяться. Он
представил себе назорея, случайно оказавшегося в замке Алейк, скажем в
казарме фидаинов. Как дико бы он выглядел! Надо сжаться, уничтожиться в
точку, превратиться в зрение и слух. Ему предстоит проскочить по очень
узенькой тропинке между шутовским колпаком и топором палача.
Двери сарая с визгом распахнулись. В проеме появился верзила в серой
до пят хламиде, подпоясанный простым вервием. Назорейский монах. Он что-то
крикнул на незнакомом языке. Вернее не совсем знакомом, определил Анаэль.
Пришедший вместе с монахом, надсмотрщик несколько раз выразительно щелкнул
бичом. Заскулил кто-то, спавший у самой двери - досталось. Обитатели сарая