"Октавиан Стампас. Цитадель ("Тамплиеры" #3) " - читать интересную книгу автора

вывод был более утешителен - к назорейской вере он относится также без
большого воодушевления.
- Но как же можно молиться непрерывно? - не удержался Исмаил, хотя
чувствовал по тону хозяина, что эту тему развивать, скорей всего, не
стоило. - Когда же есть, пить, спать? Когда жить?
- Зачем же жить, если не молиться? - несколько даже рассеяно ответил
знахарь. Он был совершенно нерасположен к какому бы то ни было спору. С
таким же успехом Исмаил мог бы предъявлять свои сомнения водопаду или
прибою.
- Но какой бог требует такого поклонения? - все более возбуждаясь,
спросил юноша.
Старик с трудом оторвался от кучи принесенной травы и посмотрел в
сторону вопрошающего. Холодное, смешанное со скукой презрение можно было
прочитать в его глазах. Как-будто был задан самый нелепый, самый убогий,
самый никчемный вопрос.
Не услышав в ответ на свое вопрошание ни слова, Исмаил почувствовал,
как глубоко и убедительно ему отвечено.
Прошло еще несколько дней двусмысленного гостевания. Чувствуя, что
силы прирастают и проникшись естественным чувством благодарности к суровому
своему спасителю, Исмаил предложил ему свою помощь. Все же годы у него
преклонные, может глаза подводят, или пальцы устают от возни с бесчисленной
травяной добычей. В ответ на этот порыв старик сказал в обычной своей
манере:
- У тебя свое дело есть.
Исмаил едва сдержался, чтобы не спросить - какое? Не спросил потому,
что догадывался, какого рода ответ получит. Он уже понял - здесь нельзя
было ломиться напрямик. Надо было догадываться, только добытое таким путем
имело цену. Что ж, решил бывший мертвец, если даже старик не совсем в себе,
он имеет право рассчитывать на то, чтобы в его доме его сумасшествие
уважалось.
Чем быстрее и неуклоннее шло физическое выздоровление, тем сильнее
становилась внутренняя сумятица. Подняли голову ядовитые тени воспоминаний.
Мир, с которым он распростился при помощи прыжка со стены Алейка, все
полнее и беспощаднее овладевал его мыслями. Оказывается, ничего нельзя
решить одним прыжком, даже если это - прыжок в бездну. Что-то разладилось в
громадном, божественно отлаженном механизме, коим представлялся ему мир,
созданный Аллахом. Кто бы мог подумать, что из песчинок тех сомнений, что
изредка покалывали сердце юного фидаина, может вырасти это гигантское,
опутавшее самые корни души, отчаяние.
Невзирая на боль в суставах и костях, сросшихся из множества осколков,
Исмаил ворочался на своем неуютном ложе. Время от времени, он засыпал и
тогда снова и снова видел бледное, бритое лицо Синана, его полуопавшее
веко. Слышал громкую, пронзительную речь, его, как бы воспаривший над
бренностью мирской, голос. И всякий раз, когда удавалось смежить глаза,
перед внутренним взором возникали его тянущиеся к лицу, молитвенно
сложенные руки. Видя этот жест, Исмаил всякий раз делал во сне
нерассуждающий шаг вперед со стены, унося с собой, в шумящую прохладными
водами тьму, жгучее желание задать некий вопрос. Ответ на этот вопрос
осветил бы все смыслы, начала и концы, развязал бы все узлы. Но времени,
чтобы задать этот вопрос, каждый раз не хватало. Вновь эти молитвенно