"Октавиан Стампас. Древо Жизора ("Тамплиеры" #4) " - читать интересную книгу автора

Подобное объяснение нисколько не успокоило Жана. Он решил, что либо
отец скрывает от него, либо он попросту сам ничего не знает. Ведь не
случайно же старая карга, Матильда де Монморанси, выбрала для посвящения в
тайну своего внука, а не сына. И Жан продолжал поиски таинственной
гробницы, на которой был заложен и построен замок Жизор.
Глядя на своего веселого, резвого, а зачастую попросту озорного сына,
Матильда Анжуйская с горечью думала о том, что у многих людей дети бывают
гораздо хуже - болезненные, вялые, скучные, некрасивые, глупые. И все равно
отцы их любят. Потому что это их дети. Другой отец не променяет тщедушного
отпрыска на самого разудалого мальчишку в мире, и возится с ним с утра до
вечера, пытаясь вдохнуть в него силы и жизнь. Почему же Годфруа так
равнодушен к своему Анри? Дай Бог, если он видит его раз в неделю, а то
ведь случается, что неделями не интересуется мальчиком. Анри и впрямь был
славный парнишка. Утром, просыпаясь ни свет, ни заря, он поднимал на ноги
свою сонную французскую свиту, любящую поспать до полудня и самые отпетые
лежебоки ужасно его за это недолюбливали. Лишь два человека обожали его до
такой степени, что он был для них главной целью существования - мать и
приставленный дядька Франсуа, по прозвищу Помдене. Матильда окружала его
заботой и лаской, подолгу Анри мог тереться щекой о ее невыразимо нежную
щеку, находя в этом необъяснимое, неземное блаженство; ему нравился
английский язык, которому она его обучала, он казался Анри таким же нежным,
как щеки матери, в отличие от куриного французского. Хотя и французский ему
тоже нравился, но не тот, на котором говорили напыщенные придворные
патроны, а простой язык дядьки Франсуа, полный веселых прибауток и
заковыристых словечек, от которых хотелось безумно хохотать, до того они
были забавные. На первый взгляд, Франсуа был жутко непригляден, даже
страшен из-за своего красного и чрезмерно раздутого носа, благодаря
которому он и получил столь благозвучную кличку*. [Pomme de nez - шишконос
(франц.).] Но стоило вступить, с этим человеком в общение, как мгновенно
исчезали куда-то прочь и этот отвратительный шишковато-бородавчатый нос, и
фиолетовые прожилки на щеках, и клочковатая борода, и усы, которым лучше
было бы не расти вовсе. Очутившись рядом с Франсуа за столом или в повозке,
малознакомый человек мог быть ошарашен начатым с середины продолжением
какого-либо рассказа:
- Тут я ему и говорю: "Послушай, любезный, лучше бы ты не лез ко мне
со своей дурацкой щекоткой, а подсказал бы мне, куда путь держать, чтобы
наловить дичи, а то я уже полдня по лесу клепыхаюсь, а до сих пор ни вот
столечко не подстрелил. Видать, нечистая сила меня тут водит". Это я ему
нарочно так говорю, вы же, надеюсь, понимаете? А он опять щекотаться.
- Да кто он то? - не выдерживал слушатель.
- Как это кто! Он самый. Леший, то есть. Разве вы не слышали, что мне
леший в Ансореельском лесу повстречался. Ну вы даете!
Маленькому Анри он посвящал все свое время - бродил с ним по
окрестностям Ле-Мана, учил его стрелять из лука, ставить силки и устраивать
тенета разбираться в звуках и запахах леса, знать травы и их свойства. От
Франсуа Анри научился великому множеству народных песенок и пословиц,
перенял его повадки, и где-то глубоко в душе хотел бы, чтоб у всех людей в
мире были такие носы, как у Франсуа Помдене.
- Франсуа, - спросил он его однажды. - А почему у тебя такой нос, а у
всех остальных людей обыкновенные?