"Октавиан Стампас. Рыцарь Христа (Тамплиеры - 1) " - читать интересную книгу автора

Я взмолился к Господу, чтобы мучения мои как можно быстрее прекратились, но
езда продолжалась и продолжалась. Я принялся медленно шептать молитвы,
прочитал "Отче наш", потом "Кредо". Дорога, тряска и мучения продолжались,
но от молитв все же стало легче. Я выбрал что подлиннее и старательно
принялся почти вслух читать пятидесятый псалом. Медленно добрел до его
конца: "Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены
Иерусалимския", и как только я произнес последние слова - "Тогда
благоволиши жертву правды, возношение и всесожигаемая; тогда возложат на
алтарь Твой тельцы" - повозка остановилась. Конский топот вокруг меня
превратился в перетаптывание, и я громко пожаловался на то, что у меня
вот-вот взорвется мочевой пузырь.
- Бедный мой рыцарь, заступник опечатанных жен,- раздался подле моего
уха голос императора.- Как же мы могли забыть про его естественные
надобности? Ведь он, должно быть, выдул за вечер бочонок красного
мозельского и кульмбахского. Бедный, бедный Зегенгейм! Еще немного, и у
него потечет из ушей. Отведите его вон в те кустики, да смотрите, чтобы
драгоценная влага до единой капли перешла в соки земли.
Меня подняли, вынули из повозки и, поставив на ноги, распутали
щиколотки, так что я мог теперь передвигаться гусиными шагами. Делать было
нечего, я пошел под обидный хохот множества пьяных мужчин.
- Вот здесь, дорогой Людвиг, вас никто не увидит, можете опорожняться
за милую душу,- услышал я голос Лоцвайба. С меня сняли штаны, задрали вверх
тунику, и я с неизъяснимым наслаждением принялся облегчаться.
Боже мой, Христофор, какой же это был стыд, когда со всех сторон
раздался пьяный хохот, и я понял, что облегчаюсь, стоя в центре круга,
составленного этими весельчаками. Мало того, я едва не грохнулся о землю
головой, когда услышал игривый женский голос:
- Ах, какое восхитительное зрелище, какой дивный каскад! Такое мне
доводилось видеть разве что в Италии да в Алемании. О, если бы он только не
иссякал! Но он, увы, иссякает, как не вечно в этом мире ничто.
- Кроме тебя, Мелузина,- прозвучал ласковый голос Генриха.- Научи меня
жить вечно и всегда быть молодым.
- Разве ты не молод, император? - отвечала Мелузина.- Ведь на вид тебе
больше тридцати не дашь.
- А мне и так еще не стукнуло сорок. Сколько же тебе лет, Мелузина,
признайся?
- Всегда восемнадцать. Зрелище окончено, я озябла, какая сегодня
холодная ночь, пойдемте скорее в преисподнюю, мне уже давно пора заняться
любимым делом.
- Эй, да развяжите же ему ноги полностью, все равно ведь он никуда не
убежит с завязанными глазами и спутанными руками.
В награду за мой стыд мне дали небольшое послабление. Я теперь мог
ходить не по-гусиному, а по-человечьему. Меня одели и куда-то повели.
Ничего хорошего я не предвкушал. Тем более, что Мелузина назвала место, в
которое мы направлялись - преисподняя. Мы и впрямь, пройдя по каким-то
гулким залам, стали спускаться вниз по закрученной в спираль лестнице.
- Он что, будет с нами? - спросил кто-то.
- А почему бы и нет,- раздался в ответ голос Удальриха.- В этом даже
что-то есть. Убийца занимает место убитого. Его посадят в кресло
Гильдерика. Так хочет император.