"Иосиф Виссарионович Сталин. Сочинения (Том 4) " - читать интересную книгу автора

однородным в национальном отношении населением, по преимуществу
русским,-превратилась в базу революции. Окраины же России, главным образом
южная и восточная окраины, без важных промышленных и культурно-политических
центров, с населением в высокой степени разнообразным в национальном
отношении, состоящим из привилегированных казаков-колонизаторов, с одной
стороны, и неполноправных татар, башкир, киргиз (на востоке), украинцев,
чеченцев, ингушей и других мусульманских народов, с другой стороны,-
превратились в базу контрреволюции.
Нетрудно понять, что в таком географическом распределении борющихся сил
России нет ничего неестественного. В самом деле: кому же еще быть базой
Советского правительства, как не петроградско-московскому пролетариату? Кто
же другой мог быть оплотом деникинско-колчаковской контрреволюции, как не
исконное орудие русского империализма, пользующееся привилегиями и
организованное в военное сословие - казачество, издавна эксплуатирующее
нерусские народы на окраинах?
Разве не ясно, что никакого другого "географического распределения" и
не могло быть?
Но это обстоятельство имело (и продолжает иметь) своим последствием
целый ряд роковых неизбежных минусов для контрреволюции и столько же
неизбежных плюсов для революции.
Для успеха войск, действующих в эпоху ожесточённой гражданской войны,
абсолютно необходимо единство, спаянность той живой людской среды,
элементами которой питаются и соками которой поддерживают себя эти войска,
причём единство это может быть национальным (особенно в начале гражданской
войны) или классовым (особенно при развитой гражданской войне). Без такого
единства немыслимы длительные военные успехи. Но в том-то и дело, что
окраины России (восточная и южная) не представляют и не могут представлять
для войск Деникина и Колчака ни в национальном, ни в классовом отношении
даже того минимума единства живой среды, без которого (как я говорил выше)
невозможна серьёзная победа.
В самом деле, какое национальное единство может быть между
национальными стремлениями татар, башкир, киргиз (на востоке), калмыков,
чеченцев, ингушей, украинцев (на юге), с одной стороны, и истинно-русскими
самодержавными управлениями Колчака - Деникина, с другой стороны?
Или ещё: какое классовое единство может быть между привилегированным
казачеством Урала, Оренбурга, Дона, Кубани, с одной стороны, и всем
остальным населением окраин, не исключая русских "иногородних", искони
угнетаемых и эксплуатируемых соседними казаками?
Разве не ясно, что войска, составленные из таких разнородных элементов,
неминуемо должны распасться при первом серьёзном ударе со стороны советских
армий, что каждый такой удар неминуемо должен усиливать тягу неказачьих
элементов окраин России к Советскому правительству, в корне отрицающему
великодержавные вожделения и охотно идущему навстречу их национальным
стремлениям.
В противоположность окраинам внутренняя Россия открывает совершенно
иную картину. Во-первых, в национальном отношении она едина и спаяна, ибо
девять десятых её населения состоит из великороссов. Во-вторых, достижение
классового единства живой среды, питающей фронт и непосредственный тыл
советских войск, облегчается наличием в ней популярного среди крестьянства
петроградско-московского пролетариата, тесно сплачивающего его вокруг