"Иван Фотиевич Стаднюк. Человек не сдается " - читать интересную книгу автора

внезапно родившееся чувство очень скоро, так же внезапно, пройдет и сменится
другим, но самой дорогой ценой заплатит одна из этих милых девушек за то
новое чувство...
Машины с ранеными стояли в узком переулке, в тени высоких ясеней. В
кузовах остались только "лежачие" и те, кто не мог передвигаться, да в
передней [64] машине - женщина с шестью ребятишками. Все остальные
разбрелись по ближайшим дворам, сидели на завалинках. Ильчанские женщины,
девушки, старики угощали раненых молоком, медом, пирогами, расспрашивали о
боях у границы, все еще не веря, что враг вторгся в пределы Белоруссии.
Когда Люба подошла к машинам, ее окликнул младший политрук Морозов:
- Сестрица, просьба у меня к вам.
Люба подошла к Морозову, который сидел на подножке кабины грузовика и,
прислонив свою перебинтованную голову к дверце, с трудом откусывал и жевал
хлеб с маслом.
- Беспокоят раны? - участливо спросила Люба. - Рука терпимо, а
голова... Жевать трудно. Но это ничего, - усмехнулся он. - Зжару пить меньше
буду хотеть... Просьба у меня к вам: напомните военврачу насчет штаба
дивизии. Я ему уже говорил. Дело у меня туда. - И Морозов поправил на
коленях сумку от противогаза, в которой было спрятано знамя бригады.
- Он еще не возвращался? - спросила Люба о Савченко.
- Вон в тот дом недавно зашел.
Люба направилась к дому с высоким крыльцом. Поднялась по ступенькам,
прошла по пустому коридору и остановилась у полуоткрытой двери, из которой
доносился разговор.
Заглянула в кабинет и увидела в кресле за столом моложавого капитана -
щеголеватого, важного, с черными усиками и бакенбардами на самодовольном
лице. Это был капитан Емельянов. Перед ним стоял Виктор Степанович Савченко
и взволнованно доказывал:
- Мне надо обработать раненых и запастись на дорогу продуктами. Вы же
старший сейчас в гарнизоне. Возьмите медикаменты в аптеке, а продукты в
магазине!
- А денежки? Кто денежки будет платить? - Капитан Емельянов ехидно
сощурил глаза, нагловато улыбнулся.
- Какие там денежки?! - Савченко сердито махнул рукой. - Завтра немцы
здесь будут. А у меня раненые!
Лицо Емельянова вдруг побагровело, глаза остекленели.
- Что-что?! - прохрипел он и, вскочив на ноги, [65] схватился за
пистолет. - Панику сеете в близком тылу Красной Армии? Слухи распускаете?
Пораженческие настроения?! Предъявите документы!
Савченко с горькой усмешкой подал удостоверение личности.
- Ну вот, военный врач третьего ранга, а такие разговорчики! - важно
хмурился Емельянов, листая документ. - Кишка тонка у немцев, чтобы заставить
нас потесниться. Да мы им как наступим на мозоли, вмиг опомнятся. А там,
глядишь, и международный пролетариат зашевелится. Через три месяца в Берлине
будем!
По коридору заухали чьи-то шаги, и Люба, поймав себя на том, что
подслушивает чужой разговор, решительно зашла в кабинет. Хотела передать
Савченко просьбу раненого младшего политрука и напомнить о комплекте
красноармейского обмундирования для себя. Как-никак, она же медсестра.
Но сказать ничего не успела. Вслед за ней стремительно вошел